Для радости нужны двое

Потом так же долго растирала ему ноги Мария - от ступней до бедер, так, как учили ее когда-то в кадетском корпусе.

- Прекрасно! - поблагодарил ее Антуан. - Ты настоящая мастерица.

- Меня учили этому в Морском корпусе.

- А ты училась?..

- Да, я окончила Севастопольский морской корпус в Бизерте.

- Тогда мне многое понятно. А то я поражался: откуда у тебя такая удивительная ловкость во всем, такая хватка? А там, - Антуан постучал пяткой по дну реки, - там подземные реки, тысячи тонн воды.

- Ну а…

- Нет, до них мы не доберемся, до них метров пятьдесят, а то и сто. Теперь по глотку воды - и в путь. - И он протянул ей флягу.

- Нет-нет, я только из твоих рук.

Антуан поднес к ее пересохшим губам открытую фляжку. Вода была теплая и очень сладкая.

- Глотни еще.

- Нет.

- Я приказываю!

Она глотнула. Следом сделал глоток и Антуан. Потом он смешал вино и воду в одной фляге, а пустую выкинул. Теперь каждые двести граммов стали для них обузой.

- У меня в сумочке револьвер. Может, выкинем?

- Пока не надо. Давай твою сумочку мне, я привяжу ее на пояс.

Золотистых мушек становилось перед глазами все больше, в голове, ни на секунду не смолкая, стучали звонкие молоточки - тук-тук, дзинь-дзинь…

- Интересно, сколько теперь градусов? - спросила Мария.

- Влажность воздуха процентов двадцать, температура в тени минимум сорок, а скоро станет гораздо жарче, и лучше об этом не думать…

- Какое белое небо!..

- Не говори. Не трать силы, Мари.

И они молча, тупо шли вперед и вперед, строго по компасу. Он - метров на десять позади, как и подобает сильнейшему. Хотя на самом деле сильнейшим он не был: часа полтора назад напомнил о себе старый перелом левой голени и тайком от Марии Антуан приволакивал ногу.

Она вспомнила оставленную в машине холщовую сумку с лимонами и апельсинами. Как сладко в лютую жару очистить пахучую маслянистую кожуру апельсина и вонзить зубы в сочную, освежающую мякоть! И едва она об этом подумала, тут же показался на сером пригорке маленький бербер - торговец фруктами. В малиновой феске, в белой накидке и голубых шароварах, он важно вышагивал между двумя толстобрюхими осликами, увешанными по бокам пузатыми длинными корзинами, наполненными апельсинами, мандаринами, грушами, яблоками, финиками… Мария не видела его много лет, еще с кадетского корпуса, но узнала сразу. Это был тот самый маленький хитренький бербер, который приезжал со своим товаром в Джебиль Кебир, тот, у которого она выменивала, выманивала фрукты за право посмотреть на его родину Тунизию в ее восемнадцатикратный бинокль.

Мария закрыла глаза и снова открыла. Наваждение не исчезло. Маленький торговец подъезжал все ближе и ближе, а потом подмигнул ей левым глазом и стал медленно отплывать в зыбком мареве вместе с черногубыми осликами и корзинами ярких, нестерпимо сочных на вид фруктов. Мария попыталась окликнуть берберенка, но горло так пересохло, что вместо звука из глотки вырвался какой-то клекот. Она вспомнила о Николь.

"Николь, ты слышишь меня, Николь? Спаси меня, Николь! Спаси нас с Антуаном!" - мысленно молила она подругу.

Через минуту ее догнал Антуан.

- Кажется, я видел караван, - просипел он.

- Я тоже кое-что видела, - ссохшимися губами прошептала Мария.

- Тогда мы на правильном пути, - насколько мог, весело подмигнул Антуан. В его побелевших глазах почти не осталось той светоносной силы, что так преображала его лицо, но и страха тоже не было.

"А мы научились понимать друг друга по губам, - подумала Мария, - мы ведь даже не шепчем…"

Они сделали по несколько глотков из раскаленной фляги, и, если бы Антуан не отнял ее от губ Марии, у нее самой не хватило бы сил остановиться. Если Мария делала полновесные глотки, то Антуан лишь умело имитировал их. Он сначала давал глотнуть ей, а затем подносил флягу к своим губам, иначе Мария могла бы определить, что после его глотка фляга не становится легче.

- Са-са… - Мария резко ткнула пальцем в небо.

Летящая темная точка была самолетом. Это подтвердил и Антуан. Самолет летел по дуге, километрах в пяти от них, плавно удаляясь… удаляясь неотвратимо…

- Ищут, - еле слышно откликнулся Антуан. - Если не задует, не взвоет сирокко, смогут найти. Но сирокко висит в воздухе, пришло его время…

- Клянусь, сирокко пока помолчит! Поверь мне! - умоляюще глядя в глаза Антуана, прошептала Мария.

- Верю.

Перед глазами Антуана один за другим вспыхивали цветные круги. Он знал эти признаки не понаслышке, а из собственного опыта: в ушах шумело, слышались далекие неразборчивые голоса.

А перед глазами Марии вышли на дальний гребень одна за другой семь белых верблюдиц в поводу у семи туарегов в парадных синих костюмах.

- Видишь? Семь белых верблюдиц! Это мои верблюдицы, их привели мои туареги! - радостно лепетала Мария, указывая пальцем вдаль. - Видишь, какие белые!

- Там? Нет, не вижу. А вон там вижу, - и он указал в другую сторону. - Только верблюды черные…