...Для того, чтобы жить

«…А нужды наши великие. Отряд у нас два года уже, а доси нет ни барабана, ни горна. Просили председателя. А он руками развел. Погодите, говорит, щас каждая копейка в хозяйстве нужна позарез. Вот соберем хлеба хорошо, тогда расстараемся. В годовщину Октября приняли мы восемь человек в пионеры, так еле кумача на галстуки выпросили. Хотели к Первомаю еще Фроську Пропашнову, Митьку Жерихова и Сашку Толстопятова принять, да опасаемся. Как же без галстуков?..

Заветы Ильича мы исполняем — в школе учимся хорошо. А вот с учебниками — беда. В 4-й группе одна арифметика на пять душ. А в 7-й группе на всех две геометрии. Тетрадки, что в начале года выдали, мы все исписали давно. Так в бывшем поповском доме, где сейчас Совет, нашли мы на чердаке 2 корзины плетеные агромадные с книжками и исписанными тетрадями. Бумага на тетрадках больно хорошая. Белая да склизкая, как лед. И строчка от строчки на версту стоит. Так мы на них пишем, перевернувши вверх тараманом… Хорошо, ребята, что вы нам написали. А что ваш Феодал нашего Лёвку чуть не подстрелил, так мы про то уже и думать забыли… Приезжайте к нам на Первомай. У нас будет демонстрация колхозников. И мы покажем постановку про то, как кулаки и попы народ дурачили…»

Когда письмо прочитали всему отряду, а потом, по просьбе ребят, и в старших группах, народ валом повалил. Абдулу нанесли книг, тетрадей, карандашей, чернильных таблеток и прочего за три дня больше, чем за предыдущие две недели. Отвезти подарки решили второго мая. И тут Олегу пришла в голову мысль:

— Хлопцы! А давайте сделаем им настоящий праздник! Возьмем оркестр. Ну и подарки, конечно, прихватим!..

Вася, узнав об этом решении, сказал:

— Молодцы! Лихо получится. А знаете, что? Пожалуй, и я с вами поеду…

***

Вечером тридцатого апреля завклубом предупредил оркестрантов, чтобы они были завтра точно без двадцати восемь.

— Кто опоздает, на демонстрацию не пойдет!

Олег удивился. Чего это дядя Гриша так строго предупреждает? Ведь не было случая, чтобы они подвели. Но еще больше удивился он, придя в клуб утром. По-праздничному одетый, торжественный, дядя Гриша велел, оставив инструменты, построиться в одну шеренгу по росту и произвел расчет. А когда стоявший в строю последним Сенька Явор звонко выкрикнул: «Двадцать второй! Расчет окончен!» — дядя Гриша неожиданно подал команду:

— Напра-во! За мной ша-а-гом — марш!

Удивленные мальчишки дружно затопали за ним и оказались… в заводской душевой.

— Гля! Что нас, мыться привели? — фыркнул кто-то и смолк.

Строй замер у длиннющей скамейки, на которой лежали большие пакеты. Против себя на пакете Олег прочитал: «Курганов». На следующем, против Абдула, было написано: «Бинеев»…

— Скидай, братва, шмутки! Облачайся в праздничное! — весело подал совсем не уставную команду дядя Гриша.

Олег мигом развернул пакет. Сверху пламенел сатиновый пионерский галстук. Под ним — белая рубашка-опашка с короткими рукавами и карманами на груди. Еще ниже — темно-синие, из бумажной диагонали брюки, а в самом низу — белые парусиновые полуботинки… Глянул — у всех было то же самое.

— Штаны, как влитые!.. И туфли точно подошли!.. А рубашки какие красивые! — слышались вокруг удивленные, радостные возгласы. — Как же вы угадали?! — оборачивались мальчишки к дяде Грише, который прямо светился от радости и был, наверно, в эти минуты самым счастливым из них.

— А медкомиссию помните? — засмеялся завклубом.