...Для того, чтобы жить

Придя с работы и узнав, что Олег отправляется в колхоз, мама пригорюнилась. Молча сложила в стопочку чистое полотенце, трусы с майкой, Носовой платок и выглаженный галстук. Завернула в чистую тряпочку немудреную еду. А когда Мишка заснул, сказала, вздохнув:

— Олежка, прошу тебя: будь поосторожней. Всякое ведь может быть… Не лезь к чертям на рога…

— Не, мамуля. Не бойся. Я уже не маленький…

***

Не успели они пройти от железнодорожной площадки «Карьер» к хутору и половины пути, как откуда-то выскочил Гринька Когляров с Ермолаем:

— Олег? Сенька? Вот здорово!

— А откуда вы узнали, что мы приехали? — спросил Олег.

— А мы и не знали! Дозор доложил. Говорят, двое чужих по дороге топают. С мешками!.. Ну, мы и рванули сюда. У нас теперь строго. Хлеб поспевает. Чужим тут делать нечего…

Для охраны им отвели участок на Четвертом поле, в шести-семи километрах от железной дороги. От прошлого года тут осталась вышка: четыре столба с шаткой площадкой наверху.

С помощью хуторских ребят соорудили шалаш из сухих веток, накрыли соломой и травой. И принялись за ремонт вышки. Принесли с хутора несколько обрезков досок, укрепили столбы и площадку, поправили расшатавшуюся приставную лестницу…

Днем Олег и Семен по очереди под нестерпимо палящим солнцем стояли на вышке и всматривались вдаль. Искупаться бы. Но где в степи вода… Сменившись и немного поспав, Олег доставал корнет, садился в тени шалаша и играл. Нередко приходили хуторские ребята с других постов, и тогда Олег играл по заказу гостей.

В полдень Олег или Семен шли за четыре километра в табор и приносили оттуда котелок супу. А через день Олег откомандировывал Сеньку в город: купить на два дня хлеба по карточкам. Он привозил два куска по четыреста граммов на каждого, кое-что из еды от матери и городские новости.

Ночью, от заката солнца до рассвета, они дежурили оба. Их участок тянется вдоль проселочной дороги, от небольшой балочки, поросшей высокой травой, до тригонометрического пункта — трех столбов, связанных макушками вместе. Ходили то парой, то навстречу друг другу.

Ночью звуки слышны особенно далеко. Вскинет Олег корнет и бросит в звездное небо короткий сигнал-вопрос: та-та-та-а-а! — «Ты не спи-и-ишь?» А чуть погодя долетит приглушенный ответ горна Ермолая: та-та-та-а-а! — «Я не сплю-у-у!». Хорошо. Значит, не одни они под звездами стерегут колхозный хлеб. Откликнулись бы и с других постов, да горна у них нет.

Иногда в ночи послышится глухой стук копыт. Это объездчики. Или кряжистый рыжебородый Архипыч, или сутулый, с желтыми от махорки зубами Гречкин. Оба вооруженные берданками.

— Стой! Кто идет? — звонко крикнет Явор.

— Свои, паря! — донесется из темноты хриплый голос.

Это Архипыч. Он всегда так откликается. Остановится, поговорит о колхозных делах, поругает свою «никудышную» ногу, раненную еще в германскую войну и вот вздумавшую болеть в такую теплую погоду, и тихонько поедет дальше.

По ту сторону дороги, на Третьем поле, пшеница уже скошена, по стерне разбросаны сложенные из снопов копны. А метрах в трехстах высится длинная скирда.

— Ты, Курганов, за полем смотри, а со скирды глаз не спускай! — дал Олегу наказ председатель колхоза.

И Олег смотрел. За ночь раза три к скирде наведается.

***

Олег по стерне вернулся от скирды к дороге. «Пройду до балочки, а когда вернусь — и Сенька сюда подойдет», — подумал Олег, снимая чувяки. Идти было приятно. Ноги чуть не по щиколотку погружались в мягкую, еще теплую пыль. Луна взойдет после полуночи. А сейчас вокруг черным-черно. Над головой лишь кое-где пробиваются сквозь облака тонкие лучики звезд.

Олег дошел до конца участка. У дороги, как часовой, стоял большущий куст татарника с лилово-розовыми цветами. Сейчас он не видел его, только угадывал. Протянул руку и тотчас отдернул — в палец вонзилось крохотное копье. «Ишь ты! — беззвучно рассмеялся Олег. — Защищается!» С тех пор как прочел «Хаджи Мурата», он всегда с уважением смотрел на это сильное, живучее растение.

Хотел уже повернуть и идти навстречу Сеньке, как вдруг за татарником, в балочке, услышал шорох. Зажав корнет под мышкой, Олег присел у куста. Шорох повторился. Еще. Совсем-рядом…

— У-у-у, будь ты проклят, собака! — послышался сдержанный выкрик.

По кусту хлестнули чем-то раз, другой, третий! На голову посыпались листья. А тот, что ругался, обошел куст, остановился совсем рядом с Олегом, будто прислушиваясь. И уверенно зашагал по дороге.

«Зачем он тут ночью?.. До железной дороги километров шесть. До хутора почти столько же… Окликнуть?.. А вдруг у него оружие?.. Главное, куда он пойдет? Тревогу поднять я всегда успею, — думал Олег, бесшумно крадясь за неизвестным. И вдруг мелькнула мысль: — А Сенька! Ведь он не знает. Напорется прямо на этого!» Свернув с дороги на Третье поле, Олег надел чувяки и по жесткой, как проволока, стерне помчался, обгоняя идущего незнакомца. Сделав порядочный крюк, вернулся на дорогу и нос к носу столкнулся с Семеном.

— Топает там какой-то! Беги предупреди объездчика!.. Наверно, к скирде подбирается. Дуй во всю мочь!