Длинная тень греха

История повторялась. Сейчас она начнет рыться в бумагах. Искать лист с его данными. Хотя откуда ей знать, кто он? Скорее начнет заполнять подписной лист прямо здесь, на улице, на виду у прохожих, под порывами ледяного ветра.

На это уйдет время, а его у Садикова не было вовсе. Может, и было, но не для того, чтобы посреди улицы раздаривать автографы.

Но нет, все произошло очень быстро. И бумагу она извлекла молниеносно, и писать на девственно чистом листе ничего не стала.

— Что это? — Сима капризно выпятил губы. — Вы что хотите, чтобы я подписал этот чистый лист бумаги?

— Ага! — подтвердила дама, по-прежнему глядя на него цепко и пытливо. — Можете указать, кто и что и где проживаете.

— А не пошла бы ты! — Садиков разозлился, это уже попахивало откровенной аферой, к тому же в ноздри снова полез знакомый аромат предосторожности. — Чистый лист я ей стану подписывать, как же! Всего, мадам, ищите дураков в другом месте! А деток летом советую вывозить к морю.

— Ага, ладно, — она смирилась слишком быстро, в мгновение ока убрав и лист бумаги, и авторучку в сумочку. — Не хотите поддержать детей нашего микрорайона? Так и запишем! Вот скажите, а у вас есть дети?

— С какой стати им у меня быть?! — вполне искренне возмутился Сима, неловко отступая от нее с расчищенного тротуара и проваливаясь левой ногой в сугроб по щиколотку. — Я не женат! И детей плодить без брака не намерен. И вообще… Проблемы ваших детей — это только ваши проблемы, так ведь?

Она молчала, глядя куда-то в сторону. И уходить не уходила, и отвечать ему ничего не отвечала.

И он стоял, как привязанный. Одна нога на тротуаре, вторая в сугробе, рука с пустым пакетом за спиной, вторая повисла вдоль тела.

Глупая сцена, разозлился снова Садиков. Дамочка от безделья цепляется к прохожим. А может, она вообще чокнутая какая-нибудь, а он с ней в контакт вступил. Пора было сматываться подобру-поздорову.

Он выдернул ногу из снега, отряхнул ее с присущей ему аккуратной неторопливостью и, прежде чем отвернуться и продолжить свой путь к магазину, обронил:

— Желаю вам удачи, дорогая! Удачи на вашем тернистом пути восстановления справедливости.

— Ага! — ухмыльнулась она как-то уж слишком подло и многозначительно. — Удача мне не помешает. А вот вам хочу пожелать, уважаемый… Избавьтесь от равнодушия, и поскорее! Оно плохое подспорье в этой жизни, поверьте. И если уж у вас нет своих детей, помогайте хотя бы чужим. Денег-то с вас за это никто пока не берет.

И она пошла от него прочь: высокая, с гордо запрокинутой головой. Хорошо пошла, красиво. Это он уже, как профессионал, отметил. Отметил и забыл тут же и о ней, и о просьбе ее неинтересной, заспешив по своим делам.

Вспомнил ближе к вечеру, безрезультатно прождав свою любовницу и измаявшись от неизвестности и скуки. Вспомнил и заволновался с чего-то вдруг. Что-то не понравилось ему во всей этой истории. А что — понять он пока был не в силах.

Руки сами собой потянулись к аппарату на столике и набрали номер того телефона, что значился возле домофона их подъездной двери. Номер этот принадлежал той самой чертовой общественности, радеющей за общие права и спокойствие. Там, в их закуте, постоянно кто-нибудь находился, и постоянно что-нибудь и с кем-нибудь решал. Какие-нибудь глобальные проблемы типа тех, с которыми к нему пристала сегодня эта общественница.

— Нет, господин Садиков, — важно ответили ему на том конце провода, когда он задал вопрос, сдавивший ему мозги тугим обручем. — Никакой подобной акции мы пока не проводим. Может, ближе к лету данная проблема и всплывет, но пока нет. Пока только липы, их выкорчевка, правильнее заметить. А вам большое спасибо, что не остались равнодушны к нашим общим проблемам…

Голос пожилой женщины неожиданно поплыл, обволакивая, задрожал на тонкой ноте и тут же оборвался. Сумасшествие или что?! А, это он оказывается, не дослушав, положил трубку на аппарат. А то уж было подумал, что мозги от страха лопнули.

От страха ведь, так? А от чего же еще! От него, проклятого, от него! Это он холодными костлявыми пальцами принялся щекотать в голове, реанимируя все, что там когда-то было давно и, казалось, безвозвратно похоронено.

Укладываясь спать этим вечером с кряхтением, со стонами и причитаниями, Садиков знал теперь уже точно.

Все!.. Все в его жизни закончилось только что. И удача, и везение, и безбедное его существование. Подведен итог его безмятежному десятилетнему бытию. И подведен он был именно сегодня, на заснеженной аллее, подведен той самой незнакомой ему женщиной.

Его чутье подсказывало Серафиму, они еще встретятся с ней и не раз. Что-что, а чутье его еще ни разу не подводило…

Глава 6

Когда Баловнев Валерий Иванович явился поутру на службу и вошел в свою приемную, первым порывом его было повернуть обратно и свериться с надписью на дверной табличке. Он так, собственно, и поступил. Выглянул в широкий длинный коридор. Посмотрел туда-сюда, поднял глаза наверх. Нет, он не ошибся этажом, коридором и уж кабинетом тем более. Это был его офис. Его приемная. Но… Не его секретарша.