Длинная тень греха

Убейте его, люди, но мрачное пугало за рабочим столом секретаря совершенно не напоминало собой его высокую, статную красавицу Олесю Данилец.

Он давно уже привык к перепадам в ее настроении. Давно и прочно утвердился в мысли, что ему никогда и ни за что не затащить эту строптивую девицу в постель. Почти смирился с этим и мстил ей за ее несговорчивость нечасто, лишь иногда ущипнув за мягкое место или погладив по коленочке. Олеся его фортели терпела, стиснув зубы. Ничего, злорадно думал тогда Баловнев, а ему-то разве легко?! Легко день за днем смотреть на нее и знать, что это достояние никогда не будет тебе принадлежать? Нет, конечно. Ему трудно! Еще как трудно. Приходилось и отворачиваться порой, и делать вид, что не замечаешь, как колыхается под тесной блузкой ее грудь, как натянута на аккуратной попке длинная юбка.

Смешная девчонка, потешался он иногда над ней, когда бывал в особенно хорошем настроении. Думает, если она наденет длинную юбку и наглухо застегнет воротничок на кофточке, то Баловнев тут же ослепнет и ничего не заметит.

А он вот замечал! Замечал, потому что был мужчиной, прежде всего. И не он один замечал, кстати. Посетители тоже иногда восхищенно прищелкивали языками ей вслед. Но и только. Дальше этого их воображению Валерий Иванович не позволял разыграться.

— Девочка-недотрога! — шутливо прикрикивал он на гостя. — Сам бы уж давно, но ни-ни!..

— А что так-то?

— Черт его знает, для мужа, наверное, себя бережет. Она вообще со странностями, моя Олеська! С большими странностями! То с парашютом одно время прыгала. То по горным речкам на лодках сплавлялась. На «тарзанке» вниз головой прыгала неоднократно. Потом все бросила. Сюда устроилась. Работает хорошо, но…

— Что но?

— Но замороженная какая-то. Будто ждет чего-то или ищет, черт ее знает, не пойму. А чего ищет, кого ждет, и сама вряд ли знает…

Сегодняшний ее вид, вернее, полное его отсутствие, поразили Баловнева в самое сердце.

Нашла, наконец-то! Дождалась все же! Это было второй и третьей его мыслью после той про перепутанные этажи и офисы. Только вот вопрос: чего именно дождалась Олеся?!

Он снова вошел в приемную. Запер за собой дверь. Прошел к ее столу и с силой швырнул свой портфель прямо перед ней, намереваясь вывести ее из странного состояния немого созерцания монитора компьютера.

Ноль эмоций!

— Здравствуйте, Олеся! — пророкотал шеф почти в самое ее ухо. — Что происходит, черт возьми?!

Она пожала плечами под мешковатым свитером и, не меняя позы и выражения лица, обронила:

— Здравствуйте, Валерий Иванович. А что происходит?

— Что с вами, Олеся, хотел бы я знать?!

— Со мной? — снова неуверенное пожимание плечами, пустой невидящий взгляд и неподвижные руки на клавиатуре. — Со мной все в порядке, кажется.

— Это вам только кажется. Я-то вижу, что не в порядке! Вы… Вы просто на пугало похожи, простите! Что за вид, честное слово?! Этот свитер ужасный. А волосы?! Что вы сделали с волосами?!

Волосы она с огромным трудом гладко зачесала назад и стянула старенькой мохнатой резинкой. Непослушные завитки настырно лезли из-под пальцев, выбивались из прически, которую она на сегодня задумала, но Олеся не сдавалась. Выдавливала на ладонь огромную шапку пенки для волос, наносила на волосы и приглаживала, приглаживала, приглаживала…

— А лицо?! Что у вас с лицом?!

— Что с ним?

Она впервые с момента его прихода вытащила свой взгляд из пустоты и посмотрела на шефа. Кажется, тот выглядел расстроенным. Интересно, по какой такой причине? Уж не ее ли апатичное состояние доставило ему такое огорчение.

— Такое ощущение, что вы отца с матерью похоронили вчера вечером, Олеся! Я просто не знаю! Я не могу работать, когда мой секретарь выглядит столь убийственно. Ну, в чем дело? Будем говорить или как…

Почему он никогда не бывал таким раньше? Олеся присмотрелась к Баловневу повнимательнее. Нормальный же с виду мужик, в глазах забота, рот скорбно поджат. Может, и правда ей сочувствует.

— У меня большие неприятности, Валерий Иванович, — решилась она наконец.

Шеф простоял возле ее стола непозволительно долгое время и, кажется, вовсе не собирался уходить в свой кабинет без ее объяснений. Промолчи она еще час, глядишь, он так и останется в приемной. Какая тогда к черту работа!..

— Неприятности?! — он сразу насторожился, бегло осмотрев ее стол, и даже заглянул в светящийся заставками глаз монитора. — Что за неприятности? Что вы такого натворили?

— Неприятности личного характера, Валерий Иванович. Никакого отношения к моей работе они не имеют, и иметь не могут. Здесь вы можете быть абсолютно спокойны.

— Так что тогда? — шеф и не думал расслабляться и удовлетворяться ее объяснениями. — Что за личные неприятности, могу я знать?

— А вам бы хотелось? — Олеся растерянно заморгала.

Она не собиралась никого посвящать в свои проблемы, и уж тем более Баловнева. Его противные ужимки не были прощены и забыты. Но, с другой стороны… Его влиятельность, деловые связи на разных уровнях можно было хоть как-то использовать, если он позволил бы, конечно.

— Идемте ко мне в кабинет. Там поговорим.