Длинная тень греха

— У вас… — Сунув бутылку с виски себе под мышку, он покрутил пальцами обеих рук вокруг своей всклокоченной головы, будто хотел ее взъерошить еще больше. — У вас наверняка вьющиеся волосы, ведь так?

— Да, — она растерялась. — Вьются от природы, а почему вы спросили?

— Я же художник! — обиделся он совершенно непонятно почему. — Я женщину… Пардон, красивую женщину чувствую даже в парандже. И вот, невзирая на вашу шапочку, я вдруг понял, что у вас кудрявые волосы. Улыбка у вас такая особенная тоже непременно должна быть… И вы стопроцентно любите риск. Вы так порывисто вошли в дом. Столько экспрессии в каждом движении… Я угадал?

— Может быть, и угадали! — Хальченков недобро сверкнул в его сторону глазами и заерзал обеспокоенно по расчищенному от хлама дивану. — Только Олеся здесь совершенно ни при чем. Она красивая женщина, бесспорно. Но… Не она вас должна сейчас беспокоить.

— Да? А кто меня, по-вашему, должен беспокоить? — Дугов старательно изобразил недоумение на пьяном лице. — В моем штате нет ни одной женщины, которая бы не удостоилась…

— Послушайте, уважаемый Николай Иванович! — повысил голос Хальченков, угрожающе собирая брови на переносице. — Вы, кажется, сетовали на занятость, а сами несете черт знает что. Потеряно пять минут вашего драгоценного времени. Целых пять минут, за которые вы могли бы подрисовать своим безногим и безруким красавицам лица, к примеру! Давайте перейдем к делу! Мы здесь по поводу Марины Хабаровой. Знаете такую?!

Конечно, он ее знал. Знал и наверняка любил. И как бы он сейчас ни пытался выглядеть равнодушно растерянным, глаза его выдавали.

Ему было больно! По-настоящему, просто физически больно от того, что произошло с Мариной.

Истязало еще и то, что она сделала с ним, что она сделала с ними обоими, с их чувствами, надеждами. Как же так было можно? Ведь у него уже все это было много лет назад. Уже была потеря! Он еле выкарабкался тогда…

Дугова ломало и корежило, его выворачивало и колотило от одной только мысли, что ее больше никогда не будет рядом.

Все эти дни он безбожно пил, пытаясь забыться, ни черта не выходило.

Он просыпался день за днем, вставал с того места, где мертвецки пьяный упал накануне, снова тянулся к бутылке и старался не думать, не думать, не думать.

Но тут же хватался за кисти и рисовал ее по памяти, окружив себя дюжиной чистых холстов. И снова ничего не выходило. И с этим тоже была просто беда. Марина ускользала из памяти. Она не могла вернуться хотя бы на полотна. И тогда Дугов ронял кисти и плакал.

Это длилось уже несколько дней — агония его поруганной любви.

Он знал, что боль пройдет. Времени она подвластна, что бы там ни говорили. Только времени у него может и не быть.

А вдруг он умрет, к примеру? Или разобьется на машине? Или чья-нибудь чужая машина его собьет, убив? Что тогда?! Он что же, так и умрет, не избавившись от этой боли, что его мучила?..

— Я знал Хабарову, — промямлил он спустя несколько томительных минут, отведенных ему на размышление. — Она была главным врачом санатория, что расположен по соседству.

Олеся ахнула невольно.

Вот, оказывается, где она подхватила этого красавчика! По соседству! Одной головной болью меньше. Так, что дальше…

А дальше Дугов вдруг заупрямился и отказался напрочь признаваться в том, что его и Хабарову связывали интимные отношения. Уж Хальченков изгалялся, как мог. И запугивал, и задабривал, и льстил, и угрожал откровенно. Все бесполезно.

— Вас дезинформировали, — с третьего раза выговорил неповоротливый спьяну язык Дугова. — Да, мы были знакомы. А кто в поселке ее не знал! Все практически! Мы же здесь по-свойски и услугами пользовались санаторными, не оформляя никаких путевок или курсовок, или как там это называется, не знаю…

— Как это не оформляя? В обход закона, что ли? — это уже Виктор Георгиевич встрял, решив разжиться хоть какими-нибудь сведениями, хотя бы и о должностных правонарушениях покойной Хабаровой.

— Уж не знаю, что и кого она обходила, — ехидно скривился Дугов и, подойдя к дивану, со страшным треском на него опустился. Тут же раскинул руки по спинке, почти касаясь плеча Хальчинского, и снова заговорил: — Но всем от этого было хорошо. К примеру, нужен мне профессиональный массаж, да? Значит, мне просто необходимо куда-то идти, к какому-то врачу участковому, брать направление, сдавать кучу анализов, оформлять какие-то глупые бумаги. А так… Я иду к Хабаровой, плачу ей наличные, медицинской сестре коробку конфет, и все. Десять сеансов массажа у меня в кармане. То есть, пардон, на спине.

— И часто она оказывала такой вид услуг? — Хальченков бросил хмурый взгляд в сторону Олеси.

А что если она окажется права, и Хабарова пострадала не только из-за своей любвеобильности?..

Кажется, именно это читалось в его глазах.