Длинное лето

Виновата. Сидела и болтала с Аглаей, а о дочери забыла. Ничего, она закалённая, не заболеет. А Аня… Слабенькая, хрупкая, а в Англии зимы сырые и дождливые. И туман. Ей там не скажут – «ты ложись», не нальют горячую ванну, не напоят клюквенным морсом и не укроют вторым одеялом. Заболела – в изолятор, в английских колледжах, наверное, есть изоляторы. Или нет?

Ещё она удивлялась, что Роза не вспоминала о подружке, ей вполне хватало Аллочки, с которой они весело проводили время и на которую Роза больше не жаловалась. Девчонка торчала у них целыми днями и болтала без умолку. Инге хотелось послушать, о чём они шепчутся, уединившись в беседке или плавая по бассейну в надувной лодке, которую Чермен всё-таки купил, потому что Роза очень просила, а он не смог отказать.

* * *

Роза смотрела на отца, и в её глазах читалась безнадёжность: по английскому четвёрка, по испанскому тройка, а пятёрка только одна, по физкультуре. Чермен понимал, что перегнул палку с «дополнительным образованием». Роза не справляется с алгеброй и геометрией, английский путает с испанским и говорит на двух сразу. И втемяшилась Инге эта испанская школа! Отдали бы в нормальную, с одним языком, немецкий Роза знает, английский выучит, что ещё надо?

Ничего. Вместе с уроками справимся, шестой класс худо-бедно окончит и перейдёт на экстернат, на домашнее обучение. За два года четыре класса, потом экзамены и аттестат. Ничего. С экстернатом ей полегче будет.

Чермен взял дочку за подбородок:

– Никогда не опускай голову. Ни перед кем. Ты меня поняла? А лодку обещал, значит куплю. Хочешь, вместе поедем? Ты какую хочешь?

– Жёлтую. Или золотую. Хочу чтобы красиво было – лодка и флаг, – ответила Роза, и Чермен в который раз удивился: девочка мыслила как он сам.

Нет, всё-таки у него замечательная дочь!

* * *

Инга смотрела, как Роза с Аллой плавают в лодке и едят клубнику (Чермен привёз с рынка, своя не выросла ещё). Интересно, о чём они шепчутся? Раньше громко разговаривали, а теперь сплошные секреты…

Эмилии Францевне было всё равно, а Ингу это раздражало. Дружила бы с Викой, а с дурочкой дружить зачем? Она попробовала «решить вопрос» с мужем, но лучше бы не начинала. Чермен припомнил ей, как год назад Роза жаловалась на Аллочку и не хотела с ней дружить, а она, Инга, читала дочери нотации о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Теперь девчонок водой не разольёшь, друг без дружки дня прожить не могут. А тебе опять не так. Остановись, женщина.

Больше Чермен ничего не сказал. Обнял Ингу за плечи, развернул к себе лицом, пытливо заглянул в глаза. И улыбнулся. Длинных разговоров Чермен не любил…

После обеда к Бариноковым приходила Вика и начинался урок рисования. Аллочкин рот закрывался на два замка. – «Хочешь смотреть, молчи. Рот откроешь хоть раз, пойдёшь домой». Роза, как и её отец, умела выбирать слова и выражалась предельно кратко. Алла энергично кивала головой. Говорить она боялась. Приоткрыв от волнения рот, смотрела, как на плоском белом листе возникали свет и тени, и мёртвая бумага становилась живой.

С Викой дружбы не получилось, она держалась отстранённо, хотя и отвечала на все Розины вопросы и водила её рукой, показывая, как набирать на кисть масляную краску и как накладывать её на холст. За ошибки не ругала, за успехи хвалила, замечания делала в виде советов. Так договорено было с Черменом. Закончив урок, убегала, ссылаясь на занятость и вежливо отказываясь «перекусить». Эмилия Францевна совала ей пакет с пирожками – «Бери-бери, дома съешь». Вика благодарила и исчезала.

А Алла оставалась, вкусно жевала беляш и увлечённо рассказывала о чём-то Розе…

Если бы Инга могла знать, о чём её дочь разговаривала с дурочкой, она бы удивилась. Девочки говорили об Ане, которую, как считала Инга, они обе «хорошо забыли». Sie haben gut vergessen, haben fest vergessen…

– Повезло Аньке, в колледже учится, в английском… – с завистью говорила Роза.

– Ага, и в школу ходить не надо. А меня мама с папой в интернат хотят отдать, потому что бабушка устала, я слышала, как она маме говорила. Я хочу, только мне бабушку жалко, как она без меня будет?

– У них там компьютеры, планшеты у всех, страна-то развитая, не то что мы…

О планшетах Розе рассказывал отец, который знал всё обо всём. В «игровой» они с Черменом не только отрабатывали приёмы черкесской банэ, но и вели долгие беседы, о чём не догадывалась Эмилия Францевна («Второй час над ребёнком измывается, бога не боится» – с болью в сердце думала бабушка, в то время как её внучка сидела на соломенном коврике-татами, купленном Черменом «из любви к искусству», и зачарованно слушала… «Пап, а расскажи ещё, ну па-аап…» – «Давай, дочка, в следующий раз. Мы и так почти час проговорили. Там бабушка переживает, живая ты или уже нет».

Роза спускалась вниз, прыгая через две ступеньки. – «Роза, spring so du nicht, du wirst abstürzen!» (не прыгай так, разобьёшься). – «Ба, не переживай, мы закончили уже»).