Длинные дни в середине лета

краже не участвовала, ощерилась, не переставая подозрительно

оглядываться.

Лидка так ничего и не поняла. Толик уже подогнал машину, девочки

залезли, а она все искала, словно банки с маринованными огурцами так

просто и валяются. Алла молча ждала на ступеньке, потом сказала:

«Хватит!» — и хлопнула дверцей. Машина тронулась, и Лидка, размахивая

руками, кинулась догонять и неслась довольно долго, пока Толик не

притормозил.

У палатки осталась только всхлипывающая Лена. Алла назначила ее

сторожить. Нужды в этом не было никакой —ни один вор на их барахло не

позарится. Просто ей нельзя было ехать, и с утра, когда Алла объявила о

бане, Лена это понимала и сказала, что не поедет. Но когда девочки стали

запихивать шмотки для легкой постирушки, Ленка заскулила и сказала, что

поедет.

— Это как? — спросила Алла.

— А как я тут одна останусь? А если кто-нибудь нападет?

— Не в Америке живем. Это у них каждые полчаса изнасилование.

— Меня каждые полчаса не надо, мне и одного раза достаточно.

Поеду!

— Поедешь! А зачем мы тебе сегодня воду берегли?

Ленка поняла, что спорить бесполезно.

Конечно, Славка Пырьев, тогда еще старшина, поступил не очень

здорово, отправив девчонок одних. Но решение это было вынужденное.

Кому-то нужно было работать на сене, а ребята уже все были разобраны —

кто в лес, кто сдирать дерн, кто на ремонт техники. Можно было, конечно,

найти трех-четырех и послать на сено смешанную бригаду. Безопасность

бы это, конечно, гарантировало. А если еще что?

Решение общего собрания — «Меньше лирики — больше

сверхплановых процентов!» не выполнялось. Новый плакат, повешанный у

девчонок, — «А если мама узнает?» существенных изменений не внес.

Посиделки у костра, продолжались. Директор уже несколько раз спрашивал

Пырьева: «Всю, что ли, солому спалили?», явно-намекая на моральное

разложение.

Сено подвернулось, таким образом, даже кстати — можно было

отправить самых ненадежных. А Перминова обеспечит порядок. Да и

некому туда прогуливаться— далеко. Водовозку для них раз в три дня и то

еле выбиваешь. Главное — чтобы не было пляжных настроений. Но тут уж

основная надежда на сознательность, если каждый день проверять нельзя.

И никакой художественной литературы, только газеты — книжки будем

дома на диване читать.

Но этот пункт приказа был нарушен. Культурная Лена утаила «Очерки

истории западных литератур» Фриче, у Томки был «Маленький принц» в

огоньковском издании, у Ларисы — «Три мушкетера». Лидка ревела

белугой над здоровенным томом Шекспира. Даже Перминова ослушалась, и

самая нежная ее любовь— «Гражданский процесс» дарила ей минуты не-

земной радости. Задачей номер один в бригадном распорядке значилось

спрятать всю эту крамолу при приближении Славкиного драндулета.

Интимные детали туалета подлежали эвакуации с глаз долой во вторую

очередь. Еще ни разу не засыпались.

А ведь надо было в эти считанные минуты и одеться. Траву свалили в

длинные валки еще до их приезда.

Казалось, что она, тут так всегда и лежала. Подсматривать было

некому, и в эту дикую жару можно было бы работать нагишом, если бы не

пыль, от которой и так зудело все тело. Но от лифчиков все-таки можно

было отказаться. Это было просто необходимо, чтобы не портить загар,

хотя намотавшаяся за день грудь к вечеру наливалась болью.

Загар разжигал воображение. Вспоминалось платье развратной Элен

Безуховой с совсем открытой грудью. И хотя, конечно, ни одна не решится

сделать себе такое к целинному вечеру в Москве, все-таки интересно было

поговорить, как чувствует себя в нем женщина и что чувствует мужчина,

взирая на это декольте, способна Ли обнаженная грудь, предъявленная

одновременно множеству лиц в шумной атмосфере бала, вызвать

сексуальные переживания или только эстетические.

Умная Лена анализировала взаимосвязь эстетического и сексуального,

проводила, параллель между вожделением и рождением замысла, оргазмом

и вдохновением.

— Ты это где прочитала? — придирчиво спрашивала Алла Перминова

и старалась вспомнить, что она чувствовала, когда придумала

формулировку, за которую ее хвалил сам Бергманн.

— Бергманн, — говорил он не раз на лекциях, — с двумя «эн». По-

немецки это значит «человек-гора». Берг —гора, манн —человек. Только,

пожалуйста, с двумя «эн». Если у кого-нибудь есть вопрос, встаньте и

скажите: «Товарищ Бергманн, мне неясно» или «Товарищ Бергманн, я с

вами не согласен!» Мне будет очень интересно узнать мнение молодого

коллеги. В науке «Гражданский процесс» существует большое число

нерешенных вопросов. Только, пожалуйста, не забудьте про два «эн».

— Врешь ты все! — говорила Алла. — И нечего путать похабщину с

наукой.

Обсуждалось также вечернее платье из черного бархата, закрытое