Длинные дни в середине лета

Северо-Восток. Без железной дороги здесь экономически целесообразного

хозяйства не наладишь. Вот такая она — железнодорожная— поступь

прогресса.

А на долю авиации помимо экстренно-спасательных и отпускниково-

перевозочных функций приходится еще одна—с точки зрения этого высшего

движения, может быть, найглавнейшая — разведочная функция. Только не

путайте это, пожалуйста, с военной авиацией или полетами американских

спутников-шпионов. Тут Евдокимов не специалист, он этого не знает и не об этом

сейчас говорит.

Он говорит о том, что и он сам и половина из застрявших в этих стенах людей,

ждущих вылета в Москву, равно как и те, что прилетали сюда десятки лет и будут

летать еще, все они, по сути дела, разведчики, посылаемые из центра, чтобы

послушать здесь биение пульса этого самого прогресса, при необходимости —

навести небольшой шорох (см. вчерашнее совещание) или взять языка (имеется в

виду перевод местного руководителя на среднюю должность в аппарат — Туркин

для такой роли, конечно, не годится) и потом достойно отступить в расположение

части. Вот для этого и нужна авиация.

Конечно, одна ласточка весны не делает, без железной дороги все равно не

обойдешься. Но раз появились ласточки, значит, будет и новая железная дорога.

Только когда? Это в природе все более или менее закономерно обусловлено. В

человеческом хозяйстве порядка пока меньше.

Тем более что и природа ошибается. Видел Евдокимов на юге года два или

три назад, как внезапное похолодание— снег вдруг пошел — сгубило сразу всех

ласточек. Правда, один из отдыхающих, биолог, говорил, что это еще не смерть, а

летаргический сон, мудро придуманный на этот случай природой, что ласточки,

по крайней мере хотя бы некоторые из них отойдут, как только потеплеет, нужно

только их собрать и где-нибудь сложить, чтобы собакам и кошкам не достались.

Конечно, сердобольные, и праздные отдыхающие, вооружившись расцветшими

было прутиками, полдня обшаривали территорию и окрестности, отыскивая эти

твердые, на удивление невесомые комочки, выявили та кик двадцать семь штук,

сложили их в коробку из-под болгарских помидоров и заперли в сарае.

Но ведь ни одна так и не взлетела! Наврал все Лука-профессор, слукавил для

успокоения отдыхающих. А чего лукавить? Прогресс — штука жестокая.

И мы, наверное, думал Евдокимов, такие же ласточки, нас тоже мороз

прихватил.

18

Щелкнуло в динамике, и русалочий голос:

Уважаемые товарищи пассажиры! Познакомьтесь с правилами поведения в

нашем аэропорту. Вы находитесь в одном из северо-восточных аэропортов Совет-

ского Союза. Новое здание будет построено в ближайшие годы, а пока просим вас

в нашем тесном, но гостеприимном помещении соблюдать, чистоту и порядок. В

здании аэропорта имеется комната матери и ребенка, камера хранения, буфет, где

вам предложат салаты, бутерброды, кофе и прохладительные напитки. Туалеты

находятся на улице, столовая — через дорогу. В помещении аэропорта просим вас

воздержаться от курения и не злоупотреблять спиртными напитками. Об измене-

нии метеоусловий мы вам сообщим. Благодарю за внимание. А теперь слушайте

музыку.

Опять щелк. А понеслась залихватская, веселенькая такая мелодия: «Увезу

тебя я в тундру, увезу к седым снегам!»

«А где же она?» — подумал Евдокимов и удивился тому, как давно он не

вспоминал о ней, и еще больше тому, что вспомнил о ней под звуки этой песенки

— словно ему хотелось, чтобы его увезли в тундру, бросили там к его ногам бог

знает что и доказали, что Север бескрайний.

Он замотал головой из стороны в сторону, пытаясь углядеть ее в нечастые

просветы, но Спина опять куда-то исчезла.

«Спиноза какая-то!» — мысленно обругал ее Евдокимов неизвестно за что.

19

Но ведь надо, в конце концов, и определяться — это была его следующая

мысль. Ясно, что сидеть здесь придется долго — вот и нужно раздобыть какое-

нибудь местечко, чтобы присесть — на портфель ведь не сядешь и на сверток

тоже.

И вот ведь что интересно, думал он, осторожно протискиваясь и маневрируя,

чтобы хоть немного приблизиться к двум рядам кресел-стульев, стоявших слева,

напротив стоек регистрации, интересно, что вот сейчас, в этой тесноте и

неустроенности, все эти конструкции — треугольник, четырехугольник, равно как

и отношение к ним, представляет чисто гипотетический, можно сказать даже —

научный интерес. Отсюда на них можно совершенно спокойно смотреть со

стороны и препарировать как трупы — отсюда они кажутся совершенно

неживыми.

Но, с другой стороны, размышлял далее Евдокимов, уперевшись в чью-то

могучую, явно непроходимую спину— приехали, отдохнем пока, с другой

стороны, если искомым результатом должна быть истина моральная, то есть-

четко сформулированное личное отношение к каждому элементу этих

конструкций, как можно его (ее) получить, оперируя мертвым материалом? Да, со