Длинный путь от барабанщицы в цирке до Золушки в кино

Оказалось, что в первый день озвучания мне нужно будет сказать всего два слова. Зато у моих партнеров – уйма текста. Началась репетиция. И вот – первая сложность: для всех других актеров микрофон стоит удобно, а для моего «могучего» роста… Что делать?

– Может, подставить что-нибудь под ноги? – раздался чей-то голос.

– Внизу, в павильоне, стоят какие-то деревянные ящики разной высоты… – робко начала я.

Не успела я закончить фразу, как звукооператор выскочил из тон-зала и, вернувшись через несколько минут, торжествующе произнес:

– Украл прямо из-под носа у всей съемочной группы!

Подставка оказалась в самый раз. Вернулись к репетиции. Минут пятнадцать никак не могли сдвинуться с места: каждый раз кто-то из актеров забывал текст. «Боже! Ну что это за работа!» – с тоской думала я. Наконец, вроде все прошло гладко.

– Приготовились!.. Запись! – скомандовал Легошин.

Я с большим интересом слежу за партнерами. Все произносят текст синхронно, без запинки. Вступаю я…

– Стоп! – слышу за спиной голос Легошина.

– Что случилось? Почему вы не дали нам закончить сцену? – удивилась я.

– Да потому, Янечка, что в тексте написано «Пауль и Ганс», а вы сказали «Фриц и Мориц».

Я слышу, как за моей спиной, зажав рты, хихикают мои партнеры.

– Не волнуйтесь, Яня, и все будет хорошо.

– Да я совершенно не волнуюсь!

– Это вам только так кажется… Приготовились!.. Запись!

Я с большим напряжением смотрю на экран. Подходит момент моей реплики. Я произношу текст.

– Стоп!

– А сейчас что случилось?

– Вы опять произнесли «Фриц и Мориц».

– Да быть не может! Неужели правда? – обратилась я к своим партнерам.

– Правда, сущая правда.

– Что же мне делать? – спросила я уже смиренным голосом.

– Ничего страшного – это бывает, когда артист впервые озвучивает не себя. Вас сбивает незнакомое лицо. Не волнуйтесь, вы привыкнете к своей героине, и все пойдет нормально.

Все это Легошин проговорил спокойно, как будто ничего странного не происходит.

Делаем третий дубль и… – опять «Фриц и Мориц». Не глядя на меня, Легошин объявляет перерыв. Все вышли из зала, а мы с Легошиным остались.

– Я ухожу домой, – решительно заявила я.

– Нет, Яня, вы останетесь и закончите озвучание, – все так же спокойно, но твердо сказал Легошин.

– Мне это занятие не под силу, – упавшим голосом пробормотала я.

– Вы ведь не ушли бы с арены, не повторив неудавшийся трюк. Вот так же и здесь: вам обязательно нужно преодолеть этот барьер. Я не узнаю вас, Яня! Вы всегда, как говорил Козинцев, были «трехжильной». Даже с температурой сорок не уходили со съемочной площадки, а сегодня из-за пустяка складываете оружие!

– А что, если я возьму в руки текст и надену наушники? – предложила я.

– Прекрасная мысль!

– Ой, я забыла, что в зале гасят свет, чтобы был виден экран! Вот если бы здесь была какая-нибудь маленькая лампочка…

Легошин, даже не дослушав меня, исчез. Вскоре он вернулся со звукооператором. Тот нес настольную лампочку с длиннющим шнуром, который он куда-то протянул, и лампочка зажглась. Я взяла свой текст, встала на подставку, надела наушники и попросила Легошина позвать всех актеров и попробовать еще раз. Все собрались, общий свет погас, на экран дали «кольцо»[16].

– Запись!.. Стоп! Все в порядке. А знаете, Янечка, что вы даже ни разу не заглянули в текст?

– Очевидно, от одного сознания, что я в любую минуту могу его прочесть, я сразу успокоилась. Вот если бы еще можно было на что-то положить текст, чтобы освободить руки – ведь при разговоре живет все тело.

– А что, если поставить здесь пюпитр? – предложил Легошин. – По-моему, в соседнем тон-зале озвучивали оркестр и…

Хлопнула дверь. Это звукооператор побежал за пюпитром.

Смена заканчивалась уже при полном комфорте.

Теперь всем, наверное, кажется, что эти предметы – лампа, пюпитр (пульт), подставка[17] – существовали на озвучании всегда, однако появились они лишь в 1950 году, и только благодаря «Фрицу и Морицу».

Спасибо Легошину, подарившему мне новую профессию, в которую я все больше и больше влюблялась. Мне удалось озвучить массу интересных ролей: Катрин во французской картине «Папа, мама, служанка и я», Марию де Ритис в исполнении Джины Лоллобриджиды в итальянском фильме «Хлеб, любовь и фантазия», Жюльетту во французском фильме «Жюльетта» – всего не перечислишь. С каждой последующей работой я чувствовала, как растет мое мастерство. В одной китайской картине я озвучивала героиню в детстве, юности, зрелом возрасте и, наконец, в старости (в китайском фильме их, естественно, играли разные актрисы). Самое забавное, что при просмотре этой уже озвученной картины никто из нашего весьма профессионального дубляжного худсовета меня не узнал. Ни в одном возрасте. Дело в том, что, постепенно набирая опыт, я научилась не только до неузнаваемости менять свой голос, но и подстраивать его под любой возраст.

Довольно часто на озвучание дублируемого фильма приглашают актеров, исходя из внешнего сходства. И в этом есть смысл, поскольку дублирующий актер, похожий на экранного, нередко обладает и похожим голосом. Однако, как известно, нет правил без исключения.