Дм. Богров и убийство Столыпина

По окончании университета он уезжает в марте 1910 г. в. Петербург. К этому периоду относится и неоднократно повторявшееся им заявление о том, что он считает возможным совершение террористического акта исключительно индивидуально, без помощи с чьей либо стороны. «В таком деле никогда и никому нельзя довериться», говорил он в 1909 г. двоюродному брату, приезжавшему к нам погостить из Москвы. Одновременно они вели разговоры на тему о том, кто самый опасный и вредный человек в России, устранение которого было бы наиболее целесообразно. И в этих разговорах они неизменно возвращались к имени Столыпина…

Одновременно с этой революционной работой по группе анархистов-коммунистов, Дм. Богров, как это обнаружилось лишь после события 1-го сент. 1911 г., вел борьбу и на совершенно ином фронте. Из сопоставления показаний самого Дм. Богрова на предварительном следствии с показаниями начальника Киевского охранного отделения Кулябко можно с известной достоверностью предположить, что Дм. Богров впервые явился к Кулябко с предложением своих услуг в середине 1907 г.

По официальной справке Киевского Охранного Отделения о сотруднике «Аленском» (Дело Деп. Пол. 124 № 124в/1911 г.) значится следующее: «По отчетам Киевского Охранного Отделения в числе сотрудников сего отделения с февраля 1907 г. по март 1910 г. состоял по анархистам-коммунистам «Аленский» (условная кличка, данная Дм. Богрову). Получал 100 рублей в месяц». В своих показаниях следователю по особо важным делам Фененко от 2-го сентября 1911 г., Дм. Богров говорит следующее: «Когда я впервые явился в середине 1907 г. в охранное отделение, то начальник его, Кулябко, расспросил меня об имеющихся у меня сведениях и, убедившись, по-видимому, что таковые совпадают с его сведениями, Кулябко принял меня в число своих сотрудников и стал уплачивать мне 100–150 руб. в месяц… Всего работал я в охранном отделении около 2 ¹/₂ лет».

Все исследователи дела Дм. Богрова, считают совершенно невыясненным, по каким причинам Дм. Богров решился завязать отношения с охранным отделением. Между тем вопрос этот разрешается чрезвычайно просто, если подойти к нему с точки зрения психологии самого Дм. Богрова. Вся короткая революционная жизнь и деятельность Дм. Богрова являет нам картину совершенно стройного, последовательного развития, закончившегося именно тем, что являлось целью его жизни.

Появление Дм. Богрова у начальника Киевского охранного отделения Кулябко в середине 1907-го года, совпадает, как мы видели, с самым разгаром его революционной работы, в качестве члена группы анархистов-коммунистов. Воодушевленный идеологией этого учения, недавно вернувшись из заграницы, где больше не в силах был усидеть «без дела», бросившись с головой в самую гущу революционной работы и принимая в ней самое активное участие во всех направлениях, Дм. Богров одновременно со всем этим направляется… на службу в охранное отделение! Разве уже априори не ясно, что поступок этот является ничем иным, как шахматным ходом и одним из путей, избранным им, наряду с целым рядом других, для достижения все тех же революционных целей!

Вспомним приведенные выше принципы «анархического манифеста», в котором объявляется, что «всякие средства», допустимы для достижения поставленной себе революционной цели, и мы поймем, что Дм. Богрова, тогда 20-ти летнего юношу и фанатика анархической идеи, не могли остановить никакие «революционно-этические» соображения от того шага, который он признал полезным для осуществления своих анархических целей.

Не могли его также остановить и соображения «партийной дисциплины», так как революционная организация, к которой принадлежал Дм. Богров, не являлась «партией» в смысле объединения, подчиняющего своих членов определенным правилам революционного поведения и предъявляющего к ним установленные требования дисциплины или тактики.

Дм. Богров был членом свободного революционного объединения, группы анархистов-коммунистов, принципиально чуждого всякой «принудительной» регламентации поведения. Учение анархистов предоставляет каждому члену организации по свободному усмотрению определить линию своего поведения и только руководствуясь своей собственной совестью избирать пути для осуществления своих революционных целей.

Дм. Богров избрал в качестве одного из таких путей — использование охранного отделения для совершения террористического акта, и, как мы знаем, именно этот путь, а не какой либо иной, дал ему возможность достигнуть того, что являлось целью его жизни и революционной работы.

Я утверждаю, что для того, чтобы понять поступок Дм. Богрова, а также для того, чтобы понять и оценить его личность, исследователи дела должны отречься как от точки зрения «буржуазной морали», так и от «партийной революционной этики», а должны стать единственно на почву психологии анархизма. Тогда эта часть «загадки Богрова» получит простое и убедительные объяснение.