ДМБ

– Я даже в зеркало себе не улыбаюсь, – грозно сказал Злой. Он обул ботинки, на грязные носки, и они ушли в «Чайную». В «Чайной» было всегда тепло и там всегда сидели старослужащие. Они пили чай с конфетами мечтая о том, какая жизнь их ждет после окончания службы. Всегда с ними рядом сидела продавщица, слушая их разговоры, и громко смеясь. Это была женщина неопределенного возраста с испитым, одутловатым лицом, как ее зовут никто не помнил, все звали ее Сандра. Сандра была как переходящий приз для самого глупого матроса. Почти каждый год находился матрос, который вместо того, чтобы уехать домой после службы, оставался жить с ней, в деревне. Но каждый раз, его хватало ненадолго, и она искала себе нового жениха. Пользуясь отсутствием присутствия Злого на катере, Славик побежал в баню. Внешне, это была покосившая изба, внутри, она имела следующий вид – голые бетонные стены. По периметру, стояли две каменные лавочки, над ними, откуда-то из-под крыши, спускались две ржавые трубы, которые заканчивались кранами, оба крана бились током, и на оба крана был только один вентиль. В углу, лежали большие тазы без ручек. Слив забивался через минуту после начала купания. Когда Славик попал туда первый раз, он испугался – по колено, в грязной, мыльной воде бегали голые люди в поисках свободного таза, некоторые стояли в очереди за мочалкой – она переходила из рук в руки потому, что была одна. Молодежь, сиротливо, стояла в углу ожидая своей очереди, в центре бани, как корабли на рейде, плавали деревянные подставки для ног. Из крана лился кипяток, холодной воды не было совсем, но Славик уже знал, как надо действовать, он сбегал на улицу и набрал в таз снега, чтобы хоть как-то сделать температуру воды терпимой для мытья. Через несколько дней Злой демобилизовался, его должны были увезти из части, на дежурном катере, почему-то это событие должно было произойти ночью. Злой включил общий свет в казарме, и он, с другими счастливчиками, начал прощаться со всеми заспанными матросами, которые, недовольно, вставали из своих коек, чтобы пожать руку дмбэшникам. Злой, по-отцовски, ударил по затылку Левшу, который радостно засмеялся от мысли, что больше никогда его не увидит, неожиданно обнял Славика и уехал в темноту, навсегда оставшись легендой части. На утренней проверке командир части представил, личному составу, нового командира катера, где служил Славик. После высокопарных фраз, о том, какой это хороший человек, профессионал, так как выполнял еще и функции командира команды водолазов и даже музыкант – играет на трубе, командир части дал слово вновь прибывшему, тот поблагодарил командира части за теплые слова, и не менее теплый прием, потом замялся:

– Что еще рассказать о себе? А вообще, я дурак, я вас задолбаю, – вдруг вырвалось из его уст.

Пил он много, и подделывал журнал спусков под воду, а находясь в нетрезвом состоянии не сверял, то, что он пишет, с судовым журналом. Первая же проверка его водолазной деятельности установила, что он выполнял погружения даже тогда, когда катер стоял на подставке в ангаре судоремонтного завода, комиссия посмеялась и сделала ему замечание. Как-то изделие никак не могли закрепить на глубине, командир части потеряв терпение, глядя на то, как главный водолаз, вяло руководит, с большого бодуна, действиями подчиненных, закричал:

– Сам лезь тогда, чтобы сегодня подняли.

Нечего делать, одели его, и опустили в воду, не смог он опуститься ниже, застрял на глубине нескольких метров, и какой-то матрос сыграл ему похоронный марш, на его же трубе, в переговорное устройство.

Пришел как-то катер в деревню на ночлег, местные колхозники решили украсть бухту швартовочного каната, лежащего на баке. Ночью они прицепили один конец к маленькому трактору и довольные поехали в деревню. Встав случайно, ночью, по малой нужде Мичман увидел, что канат толстой змеей медленно ползет в сторону деревни и поднял команду по тревоге. Второй конец уползавшего каната прицепили к брашпилю, схватка была не долгой. Брашпиль притянул обратно и канат, и маленький трактор, который упал в воду. Рядом бегали причитавшие, и просящие милости, пьяные селяне. Мичман был непреклонен, правда до тех пор, пока селяне не напоили его мутным самогоном.

В части у каждого матроса была мечта – уйти в ремонт, катера иногда уходили в ремонт, на завод. Завод этот был в другом городе, ремонтировали их очень медленно, и поэтому это была служба на гражданке. Все в части мечтали попасть на катер, который пойдет в ремонт. У Славика, эта мечта сбылась. Дисциплины не было никакой, ходили в чем попало, на заводе до военного катера тоже никому не было дела, к тому же командир катера запил, потерявшись во времени, он порой стучал в стену и кричал из каюты дурным голосом

– Петров, заводи мотор, отходим, – чем пугал редких рабочих, проходивших мимо стоящего, на стапелях, катера. Кто был этот Петров, Славик не знал, наверно служил когда-то такой матрос и чем-то запомнился командиру.