ДМБ-2000 (66-ой - 1)

Юра Хой и девяностые были созданы друг для друга ровно печенье и сгуха для дембельской каши. Юра Хой, начав с «я ядрёный как кабан», легко коснулся страшного дна лихих-святых своим «я бычок подниму, горький дым затяну…» и только потом полюбил все й душой всякие туманы вурдалаков и стаканы на тридцать лет, разговаривающие с товарищем, словившим белочку, не иначе. Но под самую нашу службу, в год моего выпускного одиннадцатого класса, «Сектор Газа» выдал «… институт миллионов», вялый, дохлый, скучный самоповтор, нежно лелеющий жемчужину, давным-давно пережившую создателя.

— Ветер взвоет над бараками…

Мы старались не орать её на вечерней ходьбе с песнями, господа офицеры, по понятной причине, данное творчество Хоя не одобряли и всячески преследовали подразделение, голосящее её на весь ППД. Преследовали под настроение, вне настроения товарищи капитаны, майоры и даже лейтенанты могли и сурово наказать.

А, да — подполковники с полкашами вечерами обретались не в части, так что их реакция так и осталась лютой тайной. Да и ляд с ней, на самом-то деле.

Местное телевидение удивляло музыкальными находками в виде клипов. Мелодии, как не старались, запомнить не выходило, а вот видеоряд…

Усатый серьёзный мужчина дымил «Конгрессом». Наверное, правильнее было бы дать ему «мальборо», но «Конгресс» казался демократичнее, его тут пользовали вообще все, удивляя нас, помнивших его в первой половине постсоветского безвременья. Дядя задумчиво дымил, пил кофе из чашки с узором, смотрел на дымок, смотрел на джезву, само собой медную, смотрел на приятную женщину, оставившую открытым только лицо и приносящую ему кофе, смотрел на стену с зелёной тканью, золотившейся арабской вязью. Дымил, смотрел, пил кофе…

Но оно, местное телевидение, базировавшееся в Хасавюрте, имелось. И вот, то ли товарищи будущие дембеля, скинувшись из каких-то заначек и совершенно точно подговорили кого-то из контрабасов, то ли пустили слух про себя любимых, а дело вообще было в офицерах, но мы ждали. Потому как к какому-то дню все знали о заказе на предновогодний сюрприз личному составу заставы «Первомайское» по телику.

Да-да, зуб даю, так и вышло.

Не сказать, что нас тут любили. Через несколько месяцев эта любовь явилась нам во всей красе, но просьбу уважили. Пусть и по-своему. Как бы то ни было, свою порцию музыки мы получили.

— ДМБ ждём, духи, — скалился Иван, — дембельский, сука, год на носу, дедушки домой поедут.

Мы стояли у большущего пролома, когда-то бывшего окном коровника, где на бетон поставили потрёпанную жизнью и командирами видеодвойку.

— …гыр-гыр-гыр, поздравляем личный состав заставы Внутренних войк «Первомайское» с… гыр-гыр-гыр… и передаём музыкальный сюрприз.

«Вот гнида жирная, — подумалось мне, — вот, паскуда, ещё и рожу намазал».

Ну, а как ещё думалось бы после суток караула и спины, ноющей от «Дружбы-2»? Ведь на экране, круто, в берете, в дыму и атакующих спецах ОДОН, стоял Серёжа и:

— Крошка моя, я по тебе скучаю
Я от тебя письма не получаю…

Судя по лицам пацанов — так думалось не только мне.

Ага, точно вам говорю.

Дагестан

Даг оказался разным. Кто-то, совсем как я, рвался сюда. Кто-то — наоборот. Мы, духи один-восемь, оказались тут в любом случае, в Красе остались неположенцы, настоящие косари и дауны, всех, умеющих служить и не умеющих отмазаться, отправили под Хасавюрт растянувшимися тридцатью днями.

Мы впятером приехали первыми и дагестанская осень с зимой показали нам, дурням, как куется характер на Кавказе. Хорошо в дождь со снегом ночью и в грязь, раскисшую под дневным солнцем, быть дома. С центральным отоплением, стёклами в рамах, плотно закрывающимися дверями и чайником на плите. Или с салом из морозилки и водкой с холодоса, да с красоткой под тёплым одеялом. И, особенно, с нормальным ватерклозетом, где тепло, светло, мухи не кусают, а горшок легко смывается водой.

Этак вот осень с зимой переносить в удовольствие и никак иначе.

Октябрь жарил солнцем, иногда заставлявшим копать в одном кителе, мокнувшем на спине. Обязательно находился военный с лычками или звездами на бегунках, начинавший орать про кусков дебила, желающих погаситься с воспалением лёгких и «надели бушлаты, бойцы, блядь!» и всё такое.

Санинструкторы, к слову, срать хотели на такие моменты и все недомогания лечили трудотерапией, аспирином и добрым словом, завёрнутым в маскирующий пиздюль. А воспаления лёгких у нас и не случилось, так-то.