Дмитрий Балашов. На плахе

Если есть такой закон, пусть его сообщат.

Полагаю также, что каждый житель этой деревни так же заработал своим трудом право на элементарное внимание и уважение к себе, полагаю, что делить граждан Советской России на перспективных и неперспективных безнравственно и противоречит духу нашего общества.

И дело тут не в средствах. На то, чтобы отремонтировать линию, средства нужны далеко не астрономические.

И потом.

В известных случаях, когда дело касается человека, не полагается высчитывать его неперспективность. Иначе где предел, где остановится лихо расскакавшийся бюрократ? Может быть, вообще перестать, скажем, лечить стариков. Много можно наделать делов с таким перспективным подходом»…

Увы…

Увещевания и призывы к совести так и оказались не услышанными начальством. И не потому, что голос Балашова звучал недостаточно внятно и убедительно, а просто не полагалось слышать ничего, что могло бы помочь выжить предназначенной нашими «академиками»-русофобами на уничтожение русской деревни.

Но Балашов не сдавался.

И хотя и начала пустеть Чеболакша, но Балашов продолжал работать здесь. (Письмо это написано Д. М. Балашовым в начале 1980 года, а электричество в Чеболакше отключили в 1979 году.)

2

Эпиграфом к роману «Младший сын», начинавшему цикл «Государи московские», Дмитрий Михайлович взял слова Н.М. Карамзина: «Они страдали и своими страданиями изготовили наше величие… Мы одно любим, одного желаем: любим отечество, желаем ему благоденствия еще более, нежели славы, желаем, да не изменится никогда твердое основание нашего величия, да цветет Россия… по крайней мере долго, долго, если на земле нет ничего бессмертного, кроме души человеческой!»

Цикл романов «Государи Московские» первоначально предполагалось довести до Ивана Грозного – написать его таким, каким он был.

Эти планы Дмитрия Михайловича приводили в изумление даже близких его друзей…

«Когда Балашов поведал мне и в редакции журнала «Север» о замысле своем («Государи московские»), рассказал о задуманной серии исторических романов – всем нам оставалось только головой покачать: исполнение подобного замысла требовало не одной, а двух-трех полноценных жизней. Не меньше!.. – вспоминает Станислав Панкратов. – И мне в ту минуту оставалось только удачи пожелать Дмитрию, без всякой уверенности, что мое пожелание сбудется, да и пошутить в привычном мрачном наклонении: дерзай, Михалыч, группа товарищей грозилась подождать… Он легко засмеялся»…