Дмитрий Ибикус

гнус, засунули в тесную казарму и заставили строить какую то железную
дорогу, назначение которой так и не удалось осмыслить.
К тому же за пределами воинской части обитали некие существа, коих в
горах было количество явно недостаточное, а назывались они малопонятным
словом "джэншына"!
Третья причина, по которой личный состав, так сказать, отличники боевой
и политической подготовки (это название сложно переоценить, так как автомат
сии бойцы видели только на наглядном пособии на стене, а о политике – на
уровне – "Вот ты какой северный олень") рвались на свободу – сугубо
гастрономическая. Ибо еда в столовой, хоть и была калорийной, но вкусной
назвать ее было малореально. А в чайной кроме котлет и сметаны был еще и
хлеб.
Дык вот, народ всех цветов кожи и оттенков глаз и волос (кто говорил,
что у нас нет людей с черным цветом кожи ?) рвался наполнить город,
который, хоть и областной центр, однако на такое количество голодных
солдатских глаз, желудков и гениталий был явно мал. А посему – надобно было
с этим бороться. Что и поручили некоему патрульному взводу.
Работа была простая – ездить на 66-м с мигалками, ловить воинов в форме
и без формы и доставлять их на местную губу. Но так как губа в те времена
уже была перегружена, а в части нашей велось активное строительство, то
везли их к нам.
Программа перевоспитания была такова.
1. Шмон. – отбираються все колющие, режущие предметы, пуговицы,
завязки, ремни и головные уборы.
2. Разминка перед работой. 1.5-3 часа бега по кругу по плацу – под
палящим солнцем. Если пойманный вел себя вызывающе, отбирали портянки.
Бывали случаи, когда сыпали песок в сапоги. Охрана была гуманной – не
сыпали соль.
3. После данной процедуры, в процессе которой охранник периодически
прикладывался к фляжке, начиналось отжимание с фирменным приговариванием –
на лечь "Как я опух", на подняться "Как я о;уел". Количество отжиманий
начиналось от 70-100.
4. Водные процедуры. "Желающие пить выйти из строя" – звучала команда,
и в первый раз попавшие сдуру выходили. Пить им предстояло из ротных
унитазов. Причем не из бачков, а из напосредственно самого унитаза – его
конструкция позволяла коснуться губами жижи. Разрешалось слить воду – "для
прохлады".
Бурой народ, не желая так унижаться, пробовал махать кулаками –
расправа была короткой. Борзово связывали, опускали головой в унитаз, где
он и отдыхал, пока ему на головы не оправлялись желающие.
5. Достаточно разогретый народ мог наконец приступать непосредственно к
работе. Работа была простой – бери больше, кидай дальше, а методы сходные –
это и "совочек", и рекорды по переноске кирпичей. Причем задание ставилось
охране – если штрафники не выполнят должное, охрана будет это делать после
обеда. Другой вопрос, 3-4 бойцам приходилось вытягивать такие куски
асфальта и камни, которые моя юмз-шка не могла поднять – а это что то!
6.После такого разгрузочного дня пойманные развозились по частям, что
бы там еще получить по 3-5 суток губы. В грузовик их приходилось уже
вносить.

Итого, от 4 до 10 часов под солнцем, без капли воды, без еды. Этот
режим приятно скрасит ваш досуг и послужит великолепным поводом сбросить
лишние килограммы – а заодно и годы жизни.

>>

Dmitry Ibikus 2:5004/16.111 22 Aug 97 22:35:00

Про железнодорожные войска.

Картинка четвертая. "О младшем сержанте да о его сколупаторе".

Как и многие "младшие командиры", окончившие учебный полк, мы
рассылались по дальним батальенам. Кому куда повезло, а скорее – и не
повезло вовсе.
Поясню подробно. В учебном полку пытаються научить солдата (правда, там
его называют курсантом) командовать и работать с какой-либо техникой.
Поскольку от желдорбатов требовалось только выполнить план по отсыпке
полотна либо по монтажу дороги, вопрос сей был актуальным. Надобно сказать,
учили весьма качественно – не чета даже и ПТУ многим. База замечательная,
практики навалом, и главное – не деться никуда. Учись – не хочу.
А "пытались" потому, что немалое количество курсантов было мало
предрасположено к русской речи в частности, и к человеческой речи вообще.
Им бы еще на деревьях вниз головой висеть да бананы жрать. Впрочем, хвоста
не видел ни одного. Тех же, кто с дерева уже слез, и способен хотя бы
понимать русскую речь, собирали в отдельныые взводы и давали по две сопли
на плече. "Младший сержант" – "МладшОй"
И вот, оттоптав положенные полгода и чему-то научившись, солдатики с
трепетом ожидали распределения. Распределение состояло в рассылке по
городам и весям. Городам, правда, реже.
В роте, с грустным приколом певали песню-переделку

"Тихо в лесу – только не спит кабан
Знает кабан, что ему на БАМ,
Вот и не спит кабан"

Самое интересное, что был у нас Боря Кабанов, и поехал он именно на
БАМ. Видимо, в штабе тоже певали эту песенку. Кто не знает, что такое БАМ,
расскажу особо после. Кто постарше знает – "Байкало-Амурская магистраль".
Взлянув на карту, понять можно многое. Не так далеко и край колымский…

В общем, попали мы хоть и не на бам, но тоже не в крым – хоть в Сибирь,
но в западную, хоть в батальен, да на окраине города.
Пришло нас туда аж с десяток – я, тот самый К., еще один сержант с
украинской фамилией, чечан молодой и горячий, с которым мы успели в поезде
скорефанится – из под колес вагона его вытащил, и несколько веселых грузин.
Ну чечен – к чеченам, грузины – к грузинам, а нам куда ? Вот сидим мы
пригорюнившись, в подвале-штабе, на мешка своих, а вокруг, в тапочках,
бродят борзые азреботы, чечены и других разных национальностей, которых мне
и не выговорить даже. И базарят по своему – толкинист бы сказал, что на
языке мордора, сплошь взрывные гласные,как грачи каркают – похоже, сил нет.
В первую же ночь, часа эдак в три, делаеться первая попытка
"задрочить". То есть вновьприбывший, несмотря на свои лычки, поднимается с
приказом подшить, постирать или еще чего сделать очередному борзому.
Послав и получив по этому поводу разбитую губу, отправляюсь спать.
Драться в такой ситуации бесполезно – нужно просто молчать и ни чего не
делать. Найдут другого. Подчинивщись же в первый раз, обрекаешь себя на
каторгу. Кстати, ночьной подем весма страшен психологически – поднятый
стремиться тоько поспать, мелко дрожжит всем телом, и не способен
сопротивляться. То есть если бы человек и мог бы дать отпор днем – здась
его не последует.
К., к сожалению, решил обойтись без конфликтов. То есть подшил
воротничек борзому, и пошел спать, думая, что этим все и конциться. Ага.
С утра ему торжественно была вручена швабра, вернее, ее суррогат из
двух неоструганных дощечек с намотанной на нее мазутной ветошью. Положение
можно было спасти – однако он принялся драить пол, простите, размазывать
толстый, в палец толщиной, жировой слой. То есть теперь, при всей роте,
торжественно провозгласил себя задроченным.
Ну ладно, жизнь не стоит на месте, так прошла неделя, и наконец, дали
К. собственный экскаватор. Экскаватор достался замечательный – чудо техники
годов недавних, но мыслей древних. Назывался он ЭО-10011. В общем, большая
будка на гусеницах, которые, ежели повезет, разгоняют машину аж до двух
километров в час. Так как ходит он медленно, то обычно машинист
прикручивает ручку проволокой, и идет по своим делам – можно и по дамам
местным пройти, пока доползет. Правда, иногда бывают и казусы – при попытке
влезть на гору срывает стопор, и, вместо того, что бы ползти перед,
начинает бешено вращаться поворотная платформа – то есть стоит на месте и
жутко крутит стрелой. Не подойти!!! И так, пока не кончится соляр в баке!
Цирк, да и только!
Дык вот, допустили, значит, К. к сколупатору – а он его и полюбил, как
женьщину. Сказали ему – грузи кразы балластом. Ну – он и грузит. Балластом.
А дело, надобно сказать, было зимою. И морозы стояли крепкие – градусов
до сорока. Пищу наш К. принимал так:
На станцию приезжала ПМ-ка (передвижная мастерская), в которой кормили.
Ну там стол, термосы с чаем или компотом с мясом(червячки плавают), кашей и
неким подобием супа. Войны в нее забирались, ели из местных тарелок, и
сваливали. Тарелок на всех не хватало, ели по очереди – естественно, кто их
мыть будет ?
Наш же К. заимел где то мелкий тазик, заливал в него суп, кашу, и
сверху прибавлял чаю. Что бы как то добиться хотя бы внешнего вида, этта
все перемешивалось. Затем он выскакивал на мороз и мчался к своему
железному другу. Бежать было метров триста, а посему гастрономическое
недоразумение покрывалось тонкой коркой льда, и приходилось его отогревать
на двигателе – но К. был доволен. И то – пища богов, когда другй вокруг
нет.
Я и сам, помниться, подобрав зимой на рельсах промороженное большое
яблоко, с аппетитом его слопал. Кстати, весьма рекомендую.
Спал К. так. У двигателя, на железномм полу был расстелен тюфячек, еще
по весне добрым дембелем набитый какой-то ветошью вперемешку с соломою. На
нем он и спал. Надобно сказать, что дизельные двигатели прошлых эпох
постоянно источяют из себя мазуту во всех ее проявлениях и направлениях , а
она имела свойство подтекать на К. во время сна. Расходный топливный бак
распологался под потолком, что тоже не способстовало дезодорирования весьма
интимного ложа К. До весны двигатель на машине не глушился, так что видимо,
было тепло спать – правда, несколько шумно. Пердит движет, гремят цепи,
воет гидротрансформатор дантов ад в мниатюре.
Раз в две недели К. устраивал помывки – грел на движке воду и пытался
обтерется тряпочкой. Хотя я в этта и не верю. Что же касается грязи,
которая там имееться – это не только мазута – этта еще и балласт, который
состоит из гравия и асбеста. Тонкая пыль асбеста великолепно прилипает на
мазут.
Раз в день к экскаватору подходит топливозаправщик. Машинист
экскаватора сует в бак шланг, и соляр, заполнив бак, частенько вылетает
мощьным фонтаном верх – на машиниста (кстати, я тоже разок не избежал сего
удовольствия – попробуйте – вам понравиться!).
К слову, о работе – работа проста – дергай рычаги и дави на педали
тормозов.
В общем, о К. в роте уже и забыли все, как вдруг – О ужас –, его
любимый и единственный экскаватор сломался! И его привезли в роту. После
трех месяцев робинзонады! Хоть бы пятьницу себ нашел там, что ли.
Боже! Этта надо было видеть! Одежда была черно-серая. При попытке сесть
на табурет на пол с К. начинал капать соляр. Волосы – пепельные, местами в
разводах мазута. Трехмесячная небритость!!! Бушлат про@#&%л, надета
какая-то женская куртка, из за отсутствия пуговиц перевязанная цветным
когда-то шарфом.
Волосы он не расчесывал все это время. Практически не мылся – вшей не
было только по тому, что в экскаваторе их не было раньше. У валенок стерты
подошвы полностью, обмотаны валенки вокруг тряпкой какой-то и закреплены
проволокой.
Лицо синего оттенка – проглядывает именно синева из под пепелно-черного
наслоения. Из под век лезет балласт. Про запах говорить просто не будем.
Двигался он как курица – поворто головы рывками, мелкая дрожь в руках.
В общем, мыли мы его в котельной струей горячей воды, терли золой,
стиригли машинкой (бороду поначалу тоже). Стирать одежду даже не стали –
нашли старье.
Вышел несколько похожим на человека – был бы французом, сказал бы
"Шарман, мля!".
Но угораздило же человека родиться в совке, да попасть в желдорбат. И
превратился в дикаря.

"Человек – это звучит гордо!" Да уж. Есть чем гордиться.

Dmitry Ibikus 2:5004/16.111 22 Aug 97 23:34:00

Про железнодорожные войска.

Налив чаю, начинаю вести рассказ о картинке пятой – "О вертушке".

Впервые, услышав в батальене это слово, вспомнил о автобусе, возившем
нас на практику. Как оказалось, пости правильно. Она действительно возит.
Но – не людей…

"Вертушка" в нашем батальене была чем то религиозным. И в то же время
высшим достижением коммунистического труда. Она сплачивала всех и
уравнивала каждого – будь то последний гусь или первый майер.

"Вертушка" – небольшой, вагонов на 30-40 (а иногда на 60), состав,
влекомый маневровым тепловозом из карьера. Вагоны эти называються
"думпкар". В принципе, этта есть замечательное изобретение инженерной
мысли. На раме укреплен кузов-самосвал, опрокидывающийся на сторону.
Думпкары есть малые и большие. На 60 и 70 кубометров. Ежели пересчитать на
плотность, будет что-то около ста тонн в одном вагоне. Грузят этта дело
волшебной смесью под названием балласт. Им выстилают пути. Балласт состоит
из мелкого и среднего щебня и асбеста. Этта сейчас мы знаем, что асбест –
канцероген. Впрочем, использовать его в совке меньше не стали.
Думпкар грузят балластом, затем вертушка приходит на станцию, вагоны
сваливают на сторону, в длинную, во весть состав, яму. В яме ходит
огромный, 56 тонн, бульдозер Коматсу. Он сгребает сваленный балласт на гору
в коце ямы. Там стоит экскаватор, который грузит этим балластом кразы.
Кразы развозят балласт по станции.
Но хотели как лучше, а получилось как всегда.

Зима, 5 часов утра. Подьем в 5 – значит, сегодня вертушка. Рота,
поднимаясь, материться. Одеваемся, жуем – в 7 должны быть на месте. На
улице –37. Солнце красное. Садимся в зилы – пока едем на станцию, ноги
каменеют. Ничего, сейчас разогреемся – и греться будем долго.

На морозе балласт в думпкаре смерзаеться одним многотонным комком. То
есть кузов поднимается – круто, градусов на 60 – а ссыпаеться килограммчик
пыли. Наша задача – что бы эта ледяная глыба превратилась вновь в балласт и
сползла в яму.
Задышал коматсу. Работа началась. Рота разбиваеться по бригадам. В
бригаде три человека, у двух штыковые лопаты, у третьего – лом либо
кувалда.
Бригады рассыпаються по думпкарам – надо с разгону забраться на кузов,
постараться забраться выше и ближе к борту. Лопатами отковыриваються борта,
кувалдой что есть сил лупиться по кузову. И все этта с острасткой –
зачастую все это дело ссыпаеться разом, одной глыбой – зазеваешься,
откопать потом просто не успеют. Поэтому нужно быть ближе к борту – успеть
схватиться.
Вот, пластами, балласт начинает сходить вниз. надобно удержаться на
кузове, вызвать обрушение очередного пласта. Издали этта напоминает рубку
сука, на котором сидая, вперемешку с толпой маньяков, пытающихся вызвать
снежную лавину.
Нижние пласты – самые мерзкие. Там лед, его надо обстучать.
А мороз крепчает. Уже и офицеры взялись за лопаты – иначе замерзнешь. А
толпа уже сбрасывает бушлаты – в одном пэша. Жарко.
Перекуров почти нет. Обед – полчаса.

Часов в пять начинает темнеть. Самое опасное время. Все время
взад-вперед ходит мастодонт-бульдозер. Бывает, вместе с балластом сползает
под него и боец. Спасенных не бывает.
Вид давленных кишков меня весьма отрезвляет – стараюсь перед проходом
бульдозера прицепится к борту думпкара – жить все таки хочеться.
Офицер по технике безопасности кричит, что бы держались крепче – за
каждый труп с него снимут процент зарплаты и придеться дольше ждать
следующего звания.

23 часа. Работа окончена. Едем домой. Победившей в соссоревновании
бригаде замученные офицеры покупают торт. Все живы. В глазах асбест. Завтра
весь день из под век он будет лезть наружу, и глаза будут набрякшие, как
будто мы всю ночь пьянстовали. Рожи, волосы, форма – все мышинно-серого
цвета. Асбест влазит между волокнами ткани и плохо выбивается. А ведь в
германии даже при сьеме старых крыш из шифера рабочие работают в
респираторах.

Час ночи. Часть бойцов уже спит. Дежурный по части "радует" нас вестью