Дмитрий Лихачев

Лихачев уверенно называет автором «Повести временных лет» Нестора. Авторство Илариона Лихачев отрицает. Иларион писал намного раньше, во времена противоборства княжеской власти и духовенства. «Повесть временных лет» написана уже абсолютно «в государственном русле», с прославлением великой и могучей княжеской власти. Поэтому автором «повести» может быть только один великий летописец — Нестор, писавший уже во времена полного согласия духовных и светских властей. Присутствие четкого «государственного заказа», «княжьей воли» Лихачев доказывает тонкими, а для некоторых специалистов спорными аргументами. Однако в его изложении, написанном весьма талантливо, его аргументы кажутся убедительнее. Лихачев потому и оказывался не раз победителем в филологических спорах, что писал ярче, эмоциональнее других, его мозг быстрее находил нужные аргументы и цитаты. И он замечательно показал на примере Нестора, как сила и талант могут влиять на историю, создавать мифы, нужные в данный момент, и притом — убедительные.

Влияние Византии, столь благотворное прежде, с развитием сильной княжеской власти кажется уже гнетом.

И Нестор блистательно выводит происхождение России и ее правящих князей от варягов. А Византия вроде и не имеет к нам прямого отношения! Блистательный политический ход. С происхождением князей от варягов, от Рюрика сразу решается и другой щекотливый вопрос: где корни? В далекой Скандинавии! Иначе — пришлось бы исследовать корни князей в местной почве, и наверняка у большинства из них выявилось бы происхождение самое простое, а так — далекий Рюрик их пращур! Таинственно и значительно. Таким образом гениальный Нестор решил так легко сразу два острейших вопроса: подарил князьям безупречное, хотя и несколько таинственное происхождение — и подвинул Русь от «руководящей» Византии к Скандинавии.

В «Повести временных лет» сообщается о Труворе, варяжском предке русских князей в Изборске, о варяге Рюрике, правившем в Новгороде в давние времена, о правлении в белозерских вотчинах варяга Синеуса. Нестор объявляет этих варягов родоначальниками всех русских князей.

Лихачев в своей книге четко показывает нестыковки этого мифа и объясняет необходимость его возникновения в ту пору. Нестор уверенно — но без достаточных оснований — называет всех этих трех варягов родными братьями (для того, чтобы провести столь нужную идею «братства» всех русских князей).

Лихачев защищал кандидатскую диссертацию на тему «Новгородские летописные своды XII века» и поэтому вполне веско заявляет, что новгородские летописные своды имеют антиваряжскую направленность (для новгородцев эти соседи были весьма некстати) и ни о каком варяжском княжении в «сводах» не говорится.

Лихачев подвергает сомнению весьма популярную (и по сей день!) идею варяжского происхождения русского дворянства, считая ее лишь гениальной выдумкой автора. С этой красивой легендой многие не хотят расстаться и сейчас. А может — они и правы? В филологии — как и в литературе — порой все решает талант пишущего. Главная научная победа Лихачева, конечно, не над Нестором — тот сделал свое дело блестяще, направил историю «в нужное русло», его уже никак «не переспоришь». Тут важнее победа Лихачева над прежними неоспоримыми авторитетами филологии, создание своей теории и своего имени. Увы, это не проходит безболезненно. Новое имя, новая теория часто воздвигаются на чьих-то «костях». Только со стороны филология кажется тихой, пыльной наукой — на самом деле там кипят страсти, и бескровным это дело назвать нельзя: победа одного означает поражение другого, порой — с риском потери авторитета и даже доброго имени. Такую «филологическую трагедию» Лихачеву предстоит в скором времени испытать и самому. Но не с «Повестью временных лет» — тут особо «кровопролитных» филологических боев не случилось (хотя большинство ученых придерживаются «варяжской версии»).

Главная задача Нестора состояла в апологетике православия, в демонстрации ее спасительной силы. Нестор, в числе прочих источников, использует «Корсунскую легенду» — о князе Владимире, давшем Руси православие. «Корсунская легенда» на первый взгляд ужасна, в ней говорится о том, как Владимир обесчестил дочь корсунского князя на глазах у родителей, потом убил и родителей, потом был врагами ослеплен, но после крещения — прозрел, не только буквально, но и духовно. Нестор считает, видимо, что «Корсунская легенда» отнюдь не хула, а хвала: именно только так, показывая ужас и тьму дохристианской жизни, можно доказать необходимость и живительную силу православия. Основная идея Нестора величественна, и главное, необходима молодому государству: последний из призванных к христианству, русский народ должен стать первым в историческом процессе!

Лихачев, споря с Нестором, указывая реальные причины его «исторических фантазий», тем не менее восхищается его талантом и «государственным умом», приводит нам примеры замечательной художественности, порой взятых из фольклора или других летописей.