Дмитрий Русский

Показалось, что сжала его какая-то сила, перебросила через голову раз и другой, замелькало всё вокруг. Глаза Митяй крепко зажмурил, а когда открыл, то  на ноги посмотрел: на земле стоит или нет? Тут копытца и увидел, только уже… четыре.  Стал с ноги на ногу переминаться, а копытца по траве мягко так: шорк, шорк….

Упал на траву, сквозь слезы – смех. Остановиться не может. И будто со стороны себя слышит: бе…бе….  Вот это подарочек…. И что теперь? Серого волка ждать? Сестрицу Алёнушку искать?

Митяй почувствовал: на шее болтается что-то и мешает. Колокольчик, что ли? Вроде так рисуют козлёнка в сказочных книжках – с колокольчиком на шее. Наверное, чтобы волк особо искать не трудился: услышал звон, и – вот он…ужин. Или завтрак?

Он скосил глаза и увидел Оберег. Три сегмента на нём заполнены. И сразу мелькнуло: следующий – Иван.  А он тут – в козлином облике. Надолго или нет? А вдруг на всю оставшуюся жизнь?

Митяй наклонился к траве. Перед ним – целый мир: паук размеренно сучил ножками, ползла зелёная гусеница по своим, насекомистым делам, муравьиная тропа шевелилась рыжими спинками, в глазах у стрекозы отражалось небо, а шмель гудел как маленький вертолет, выбирая цветок для посадки.

Теперь, значит, траву есть придется? Особого голода Митяй не испытывал, но пучок травы, приноровившись, все-таки сорвал. И тут же выплюнул: гадость какая…. Нет, не настоящий он козлёнок. Мозги остались прежними, память тоже, способность рассуждать не потерял, и тяги к зелёным насаждениям не испытывает вовсе.

Он вспомнил слова старого Палыча – учителя по труду. Что бы ни случилось, он, разминая в пальцах вечную свою папиросу, говорил: «Ничо, робяты, жись продолжается…. Пожмёт, пожмёт, да и отпустит…».

Митяй мотнул кудрявой белой головой и помчался со всех ног вниз по пригорку.

И чуть со всего маху не врезался в камень. Был он серый, мшистый, стоял здесь, наверное, лет двести, не меньше. Митяй обошёл его со всех сторон, пока не увидел надпись. Ну, всё правильно. А как же иначе? Вот и путеводитель есть:

«Налево пойдёшь – в никуда придёшь, направо пойдёшь – никуда не придёшь, прямо пойдёшь – куда придёшь?». Да уж…. Вот это, действительно, - определитель направления.

Митяй пошёл прямо. А что ещё оставалось? Итак – сплошной вопрос. Одним больше, одним меньше…. Он двигался вдоль реки: хотя бы ясно, в какую сторону  идёт. В лесу заблудиться проще. А лес уже начинался. Стояли частоколом ровные большие ели, с нижних веток свисал мох. Темень за ними – непроглядная. Казалось, чаща зажимает реку в тиски. Бережок становился всё уже. И тут на реке показалась лодка.  Сидел в ней парень в белой рубахе, посвистывал тихонько, и лениво грёб широким веслом.

Лодка пристала к берегу, парень легко выскочил на песок, потянул на себя лодку. Митяй осторожно приблизился к нему. Тот оглянулся, снова свистнул, только теперь уже с удивлением и даже какой-то задумчивостью. Наклонился, руку протянул к Оберегу. Митяй не ожидал от себя такой прыти, но скакнул далеко в сторону.

Парень махнул ему:

- Да не шарахайся ты. Вижу: заколдованный. Что я, без глаз, что ли? Дурак ты, пропадёшь здесь один. Иди уж ко мне поближе. Уху варить будем.

Он снял лапти, забрёл в реку, повозил руками в воде и вытащил большую щуку. Она виляла хвостом из стороны в сторону, и блестящие капли сверкали на солнце. Щука открыла рот:

- Что скажешь, Емелюшка?

- Да вот, дружок ко мне прибился. Поговорить бы нам по-человечьи. И ещё – как всегда: огонь, котёл и рыбки. Стерлядки, пожалуй.

- Чищеной, Емелюшка?

- Да ты что? В прошлый раз филю какую-то подкинула. Что за филя? Не надо мне филёв заморских. Нашу рыбку, свеженькую, из этой речки. Сам уж почищу, и уху сам сварганю.

Емеля бережно опустил щуку в реку. И почему Митяю казалось, что она улыбалась во весь щучий рот? Впрочем, наверное, улыбалась. Он уже перестал чему-нибудь удивляться.

Подошёл поближе. Уже и костерок горел, и вода в котле закипала. Емеля стоял по колено в воде, чистил рыбу. Обернулся к Митяю, улыбнулся хитро:

- Не боишься? Меня-то тебе нечего бояться.

- А кого?

Митяй обрадовался, что дар речи к нему вернулся: аж подпрыгнул. Видно, радость ему суждено проявлять как козлёнку.

Емеля слегка призадумался:

-  Кого, говоришь? Да мало ли…. Что на шее у тебя болтается, береги пуще глаза. Потому как – защита сильная. А ты кто, вообще-то? Чародей?

- Да вроде, нет.

- Откуда знак тогда? Я вас, волшебников, на своей жизни повидал. И все – словечка в простоте не молвите.

- Да я и сам не знаю, как здесь оказался. Зачем?

- Значит, надо. Просто так даже прыщ не вскочит.

Емеля порезал рыбу на крупные куски, покидал в котелок. Только теперь Митяй понял, как проголодался. Но сыру-траву всё равно есть не хотелось….

Тем временем уже стемнело. На небе появились редкие звезды. Уха поспела. Емеля расстелил чистую белую тряпицу, достал из котомки каравай. Усмехнулся:

- Придётся, видно, тебя с руки кормить. Хотя, стой. Похлебать из миски и сам сможешь.

- Попробую, куда деваться.

- Да уж, голод не тётка.