Дмитрий Запольский (Russian Edition)

В банде Ебралидзе — Мурова он занимал низшую ступеньку. То есть самостоятельным человеком не считался — протеже Тарасова, человек из обоймы, винтик. Зять о нем был невысокого мнения — так, чмошник. Но послушный, ручной. У Корчагина роль марионетки вызывала травму. Он с трудом укладывался в прокрустово ложе городского функционера — скучал на заседаниях и совещаниях, с трудом просыпался по утрам (Андрей говорил мне, что это самая большая для него проблема — необходимость рано вставать), вел приемы с потухшим взглядом. И был как-то невероятно импульсивен, если мог сделать хоть кому-нибудь гадость, даже самую мелкую. Например, помешать работать в своем районе оппозиционным депутатам.

Одна вещь в жизни его радовала — деньги. Он купил себе роскошный таун-хаус в престижном месте, рядом жили американские дипломаты. Продал серебристый «вольво» с кожаным салоном, купил внедорожник BMW. Андрюша перестал быть главой района, возглавив госпредприятие по организации парковок и гаражей в Петербурге. Место это выхлопотал для него Тарасов, когда стало понятно, что с районом Корчагин не справляется, хотя оперирует наличкой от взяток вполне компетентно, засылая в Смольный правильную долю.

Однажды мне пришлось посидеть у него в приемной. Я специально приехал к нему в администрацию Невского района, так как считал важным решать деловые вопросы в официальной обстановке, а не в ресторане или кафе. Мне нужна была виза Корчагина на письме моей телекомпании: мы хотели взять в аренду здание на правом берегу Невы — полуразвалившийся ведомственный детсадик, чтобы оборудовать там телестудию. Корчагин предложил чай с печеньками, посмотрел на мою бумагу, взял крохотный листочек-наклейку и карандашиком вывел сумму — двадцать тысяч долларов. Я забрал бумаги и пошел к выходу.

—Стой! Дай сюда! — Андрей рванулся за мной, вырвал документы и в клочки порвал наклейку с цифрой.

Через день он опять заехал вечером ко мне домой. Как ни в чем не бывало…

—Ты совсем охренел? Две десятки за подпись? У тебя есть хоть какие-то тормоза?

—Ты думаешь, это все мне? Вот же ты наивный! Если в Смольном узнают, что я тебе бесплатно согласовал аренду, меня в тот же день уволят! Еще и денег потребуют в качестве штрафа за крысятничество. Десять лямов зелени!

Такой расклад меня не сильно удивил. Я всегда подозревал, что главы районов и председатели профильных комитетов любые согласования делают только за мзду. Но что городское правительство это жестко контролирует и что любая подпись жестко тарифицирована— этого я не знал. Вообще с началом путинского правления вся система стала централизованной. Различные группы-кланы покупали у президента, министров или губернаторов должности для своих ставленников, точнее, брали их в некую аренду, оплачивая не только наличностью, но и голосами «подведомственного» населения на выборах, какими-то «показателями» роста и гарантией яростной борьбы с оппозицией. Так что делиться Корчагину приходилось не только с губернатором, но и с Тарасовым. Думаю, что Ебралидзе и Муров получали уже от Зятя.

—Ладно, я тебе скидку сделаю,— сказал Андрей,— с тебя пятнадцать тысяч, а мне пятерку потом занесешь. Когда разбогатеешь.

Он гнусно ухмыльнулся и шмыгнул глазами. Я отказался.

—А хочешь я тебе в долг пятнадцать дам. Ну а ты напишешь расписку — например, на тридцатник. Не мне, конечно, на ментов оформим, чтобы у тебя стимул был вернуть. А?

—Не, спасибо. Я как-то в такие аферы впутываться не хочу… Торговал Корчагин своими подписями три года. Потом его выперли с госслужбы. И стал Андрей главным по парковкам. Это были золотые дни. Он буквально через полгода как-то обмолвился, что хочет открыть ресторан в центре Петербурга. Нет, не сам, конечно. А вот вложиться по-крупному. Чтобы там типа было элитное место, музыка, девчонки, модные люди, богема. И ищет того, кто возьмется. Типа наличка есть, надо срочно пристроить. Я поинтересовался, сколько лишнего нала у господина Корчагина скопилось. Да пять или шесть миллионов баксов. Ну скромненько так. При его возможностях это была действительно небольшая сумма. Сервис платных парковок приносил в конце своего существования миллионы каждый день.