Днем и ночью хорошая погода (сборник)

В гостиной постепенно наступает вечер, темнеет. Фридрих по-прежнему лежит на диване, вокруг него — зажженные свечи. Вдруг снаружи доносятся быстрые шаги, в соседней комнате звучат возбужденные мужские и женские голоса.

Конрад(за сценой): Я уверен: еще немного — и мы его поймали бы!

Адель(за сценой): Говорю вам, это был тот самый странный человек на Ганноверской площади! У него глаза были налиты кровью и так и горели огнем! УЖЖЖЖЖАС! А на лацкане его пиджака висел кусочек кислой капусты!

Анаэ(за сценой): Меня лично беспокоит отсутствие Фридриха. Я нигде его не видела. Снимайте ружья и шляпы, господа!

Венцеслав(за сценой): Он, наверное, один поехал! Как настоящий охотник, Фридрих любит охотиться в одиночку!

Конрад(за сценой, насмешливо): Хм! Мы его все равно увидели бы. Должно быть, он прилег, как обычно, отдохнуть, листая свой конский справочник! Смею вас заверить, сударыня, ваш супруг — настоящий соня!

Корнелиус(за сценой, ворчливым тоном): И вы на это сетуете?

Конрад(за сценой, саркастически): Нет! Нет! Нет! Сегодня вечером, во всяком случае, я на это сетовать не буду! А что такое, барон? На что вы, собственно, намекаете?

Венцеслав(за сценой, сухо): Барон ни на что не намекает, дорогой кузен, а вот я могу вас заверить, что он из своего пистолета может с тридцати метров продырявить на лету пфенниг!

Конрад(за сценой): Ха-ха! Ну а мне что до этого?

Анаэ(за сценой, тоном рассерженной матери): Ну-ну! Довольно, дети! Замолчите вы наконец? (Зовет.) Фредди! Фридрих! (Затем входит в маленькую гостиную и застывает на месте, ошеломленная зрелищем.) Рог мне в бок!

На ее голос, толкаясь и суетясь, вбегают остальные и застывают, раскрыв рот от удивления. Фридрих растрепанный, в разорванной рубахе томно лежит на диване. Он весь покрыт синяками, но на лице его спокойная улыбка. С полминуты царит тишина. Все остолбенели.

Анаэ(подбегая к нему): Фридрих! Фридрих! Мой мышонок! Птенчик мой! Что с вами? Вы ранены? Скажите, что вы не ранены! А кто это на полу? И кто устроил тут такой погром?

Конрад(в бешенстве): Как это — мышонок?! «Мой мышонок»?! Что это за смехотворный, слащавый тон? Что это значит?

Корнелиус: Ничего особенного! Да помолчите вы хоть минуту, князь! Мышонок — это мой шурин! Да, он мышонок моей сестры Анаэ, которая за ним замужем!

Конрад(задыхаясь от бешенства): Что? Да по какому праву? И вообще, что вы называете мышонком?

Корнелиус: Я называю мышонком детеныша мыши! А вы?

Адель: Браво!

Молчание.

Браво! Да, я говорю браво своему мужу! А это что за скотина? Я говорю о человеке, что лежит на полу.

Венцеслав наклоняется.

Венцеслав: Это он?! Ну да, это же он! Анархист.

Все окружают тело.

Фридрих(улыбаясь): Да уж! Судя по его словам, это закоренелый анархист! Дорогая, прошу прощения за весь этот погром, но мы тут поспорили немного с этим господином… и в довольно резких тонах. А поскольку у слуг сегодня почему-то выходной…

Корнелиус и Венцеслав разглядывают пленника и присвистывают от удивления.

Венцеслав: Да он огромный! Посмотрите на эти ручищи! Как два окорока!

Корнелиус: У него же револьвер был, какой-то самодельный пугач, но стрелять он должен неплохо, можете мне поверить!

Фридрих(взвешивая на руке пистолет): И правда! Наш несколько оживленный спор помешал ему им воспользоваться в должной мере. Оставьте, Анаэ, оставьте, все в порядке!

Анаэ тем временем всего его ощупывает, задирает ему рубашку. Он отбивается.

Анаэ(приглаживая ему волосы): Мой бедный жеребеночек! Куда же вы днем-то подевались? И как вам удалось притащить сюда этого ужасного типа?

Фридрих: Он сам пришел! Представьте себе, я тоже забыл перчатки… то есть… это… шляпу! Я галопом помчался обратно, вы как раз отъезжали. Вернулся — никого! Ну, я и решил остаться дома и почитать спокойно.