Дневник. 1873–1882. Том 1

Что касается Рущукского отряда, то решено в отмену прежнего предположения, что наследник цесаревич останется еще некоторое время командующим этим отрядом, пока приехавший вчера князь Дондуков-Корсаков, по вступлении в должность командира 13-го корпуса (вместо генерала Гана), успеет осмотреться и освоиться с новым делом, от которого давно уже отстал, занимая около двадцати лет административные должности. Об этом просил сам князь Дондуков. К тому же признается не совсем благовидным для наследника цесаревича покинуть Рущукский отряд и принять начальство над двумя гвардейскими дивизиями именно в то время, когда, по всем признакам, турки готовятся к решительному бою на Ломе. Великому же князю Владимиру Александровичу предназначается принять начальство своей 1-й гвардейской пехотной дивизией и, временно, всем гвардейским корпусом.

Что выйдет изо всех этих перестановок? Произведет ли прибытие гвардии благоприятный перелом в ходе военных действий? Это вопросы будущего; а между тем осеннее время уже и теперь дает себя чувствовать. Войска не падают духом; однако же слышится отовсюду ропот против начальства. В России этот ропот принимает характер общего неудовольствия; громко порицают и начальство армии, и самого государя. Не скрывают негодования тем, что должности в армии розданы великим князьям и принцам, как будто вся кампания ведется для того только, чтобы доставить случай членам царского дома украситься георгиевскими крестами. Этот боевой почетный знак, так высоко ценившийся в общественном мнении, раздается теперь с такой щедростью, достается так легко, что начинает терять прежнее высокое значение. Злые языки даже в свите государя громко говорят, что война ведется по образцу красносельских маневров. Ходят слухи, будто в России, в самом Петербурге, намереваются подать государю адрес для убеждения его возвратиться в свою столицу.

Князь Дондуков-Корсаков уехал сегодня в Рущукский отряд вместе с моим сыном, приезжавшим сюда на два дня с казачьих аванпостов, выставленных вдоль Черного Лома.

27 сентября. Вторник. Продолжается сквернейшая погода; по ночам термометр спускается чуть не до нуля; сильный ветер с дождем, страшная грязь. А войска всё еще не получают теплой одежды, не исключая и отряда на Шипке, который бедствует в лохмотьях, без крова и даже без огня на позиции. Гвардейские дивизии с трудом дотащились до Порадима, откуда предполагается направить их уже не на плевненскую позицию, для замещения 4-го корпуса, а прямо за реку Вид. Оказывается, войска 4-го корпуса чуть не босые. Перевозка по железным дорогам и передвижение по грязным румынским и болгарским дорогам сопряжены с крайними затруднениями.

В газетах пишут, что Мехмет-Али-паша сменен, на место его назначен Сулейман-паша – как человек известный своей энергией и решительностью. Отсюда выводят предположение, что в скором времени турки начнут решительную атаку со стороны Черного Лома на войска наследника цесаревича. Главные силы их стянулись ближе к Рущуку и, стало быть, намерены перейти Лом в низовьях его. Наследник также стянул свои силы ближе к Дунаю.

Вчера приехал сюда молодой баварский принц Арнульф, племянник короля. Удачно выбрал время! Вместе с ним приехал и адъютант мой Арапов, на смену уехавшего из армии Лярского.

Сделано распоряжение об осмотре и приготовлении квартир в Систове для размещения обеих главных квартир.

30 сентября. Пятница. По-прежнему отвратительная погода; в моей сквозной комнате не только холодно, но протекает потолок, так что среди комнаты поставлены лохани. Гвардейские дивизии с трудом двигаются через Ласкар к реке Вид.

Получены по телеграфу два известия: одно о смелом наступлении нашей речной флотилии совместно с сухопутными войсками по Сулинскому рукаву Дуная к самому Сулину, причем один большой турецкий военный пароход потоплен минами, а у броненосца взорван паровой котел; другая телеграмма извещает о проходе через австрийскую границу в Малую Валахию шайки в 1500 вооруженных людей. Несколько дней тому назад австрийской полиции удалось расстроить подобное же покушение в другом пункте границы – около Кронштадта; на сей раз, видно, полиция австрийская прозевала. Трудно, однако же, предположить, чтобы подобная шайка могла предпринять что-нибудь значительное.