Дневник. 1873–1882. Том 1

Между тем расспросы плевненских дезертиров не подтверждают предположения, будто бы в войсках Осман-паши истощены продовольственные запасы; надежда на скорую сдачу Плевны поколебалась.

30 октября. Воскресенье. Вчера вечером получена телеграмма об атаке, произведенной тремя полками гвардейской кавалерии на город Врацу, защищаемый восьмью сотнями пехотинцев и двумя сотнями черкесов. Наша кавалерия, спешившись, выбила неприятеля из его траншей и захватила до тысячи повозок, нагруженных продовольствием и запасами разного рода.

Ночью, около двух часов, государь прислал за мной; меня разбудили и я застал его величество на балконе, слушающего с беспокойством сильную пальбу со стороны Плевны, не только артиллерийскую, но и ружейную. Государя преследовала мысль, что турки совершат вылазку против румын, на стойкость которых нельзя слишком полагаться. В продолжение почти часа не умолкал грохот выстрелов, и по временам черный горизонт освещался наподобие зарницы. На исходе третьего часа всё утихло, мы разошлись спать, а сегодня утром узнали, что поводом к ночной пальбе действительно было нападение турок на вновь занятую генералом Скобелевым позицию на Зеленой горе. Турок отбили ружейным и артиллерийским огнем; потерь у нас не было вовсе.

Сегодня опять государь ездил на позицию. Я не всегда сопровождаю его в этих ежедневных поездках, не имеющих другой цели, кроме прогулки. Перед обедом приехал с Кавказа генерал Обручев. Государь украсил его Георгиевским крестом 3-й степени за участие в сражении 3 октября. Можно было и прежде догадываться, что Обручеву принадлежит значительная доля влияния на тот блестящий оборот, который дела наши приняли в последнее время на Азиатском театре войны. Привезенные им бумаги подтверждают эту догадку. Остается радоваться тому, что мне пришла мысль командировать Обручева на Кавказ.

1 ноября. Вторник. Вчера государь со свитой своей ездил на позицию перед Плевной, на так называемые Радишевские батареи; ничего любопытного не видели. Сегодня же ездили в Богот и версты на четыре далее для смотра 2-й гренадерской дивизии на пути ее за рекой Вид. В Боготе нашли всех в некотором волнении по случаю ожидаемого от Осман-паши ответа на сделанное ему вчера предложение сдаться. Чиновник Министерства иностранных дел Мокеев был послан с письмом к турецкому полководцу, который по прошествии некоторого времени объявил, что на другой день (то есть сегодня) в 2 часа пришлет ответ или приедет сам. Однако же весь день прошел, и никакого еще нет известия о том, получен ли ответ и в каком смысле.

Присланная из Бухареста телеграмма извещает, будто собранный в Константинополе военный совет решил послать к Осман-паше приказание уйти из Плевны. Из Лондона граф Шувалов уведомляет, что Порта обращалась к английскому послу Лейярду с вопросом, не примет ли Англия на себя посредничество в заключении мира, на что английское правительство ответило, что до решения дела под Плевной было бы несвоевременно возбуждать вопрос о мире. На такое же предложение турок принцу Рейссу Берлинский кабинет ответил, что Порта, если желает мира, может прямо обратиться с предложениями к русскому главнокомандующему. По всем получаемым сведениям, в Константинополе большое волнение: партии мира и войны борются между собой. Особенно сильное впечатление произвели успехи наши в Азиатской Турции.

2 ноября. Среда. Осман-паша в ответном своем письме сдаться отказался наотрез, объявив, что намерен драться до последней крайности.

3 ноября. Четверг. Утром получена телеграмма: в эту ночь произошла довольно серьезная схватка с турками на позиции Скобелева. Турки атаковали наши траншеи, были отбиты, но потери у нас до ста человек, а Скобелев слегка контужен. Известие это встревожило государя; он сейчас же телеграфировал главнокомандующему, что приедет к нему в Богот. В 10 часов утра все экипажи были заложены, и мы покатили по знакомой дороге, которая после ночного дождя оказалась очень тяжелой.

Здешняя почва мгновенно разжижается: еще вчера мы любовались, как дороги были укатаны проходящими по ним бесконечными обозами и парками. Целый день тянутся они в несколько рядов.

В Боготе мы ничего не узнали нового. На позициях всё смолкло; но у государя и у главнокомандующего возникла мысль, что Осман-паша после вчерашнего своего отказа вознамерится прорваться через нашу линию обложения. Несколько времени они совещались, призвали к себе Непокойчицкого; я же, к удовольствию моему, оставался в стороне. Хотя я и слышал уже упреки в том, что устраняюсь от влияния на распоряжения военными действиями, однако же упреки эти едва ли основательны. Командовать армией должен кто-нибудь один; у семи нянек дитя без глаза; вмешательство самого государя слагает ответственность с главнокомандующего, и если я не могу помешать этому вмешательству, то по крайней мере сам желал бы не быть соучастником его.