Читаем Дневник, 1894 г. полностью

Нынче 16 Сент. 94. Я. П. Вчера писал немного, но хорошо обдумал и составил конспект до конца. Потом пошел рубить. Много работал. Чувствую себя вполне здоровым. Вечер читал письма и статьи с почты. Ничего особенно интересного. От Лебедевой. О бабистах. Третьего дня вечером измучил меня студент Харьковский, просивший дать ему на дорогу 10 р. — Нынче также хорошо писалось, но не кончил и даже запутался. Неясен вопрос о Боге. Бог — творец, Бог — личность совершенно излишнее и произвольное представление. Записал только сравнение равнодушия лошади, идущей под ветками, и неравнодушия и страдания даже верхового на ней, кот[орого] по лицу бьют ветки, с равнодушием толпы, идущей навстречу известным, обычным для них условиям жизни, и неравнодушия о страданиях людей, кот[орые] выше многими головами толпы, не могут быть равнодушны от этих явлений и страдают от них.

Дети очень милы. И всё хорошо очень, а мне грустно.

17 Сент. 94. Я. П. Е. б. ж.

[20 сентября.] Три дня не писал; сегодня 20. Вчера еще я ездил в Козловку, третьего дня много рубил и 4-го дня ходил с детьми в Ясенки. По утрам все дни писал. Нынче с утра или вчера с вечера начался очень сильный насморк и кашель. Надо употребить это нездоровье на пользу; не осуждать других, а самому перенести так, чтобы никого не беспокоить, никому не быть неприятным и, главное, продолжать служить. В писании вышли две версии. Последняя (параллельная), кажется, лучше. Надо только ввести понятие желания блага, кот[орое], не освещенное разумом, является себялюбием, и освещенное или освобожденное разумом является любовью, более или менее истинной, по мере степени освещения разумом. —

Записал только одно:

Читал нынче о философии Тейхмюллера, о том, что я давно знаю, что пространство и время суть только порядок распределения предметов, как я давно еще в детстве, почти 15 лет, решил, что время есть возможность понимать два предмета без понятия пространства — надо, чтобы один ушел, а другой пришел на его место. Пространство же есть возможность видеть, понимать два предмета без времени; надо, чтобы один стал подле другого. — И что времени и пространства нет, а это только две возможности понимать предметы. И что потому очень ошибочно говорить о бесконечности времени и пространства, о звездах, свет к[оторых] не дошел еще до нас, и о состоянии солнца за миллионы лет и т. п. Это всё вздор, и тут ничего нет реального. Реальны только наши чувства и мысли. И потому ошибочно думать и говорить: я сделаю это тогда-то после и там-то. Что сделано в области духовной, то сделано, что не сделано, то не сделано сейчас и всегда и везде.

21 Сент. 1894. Я. П. Е. б. ж. Приехала Холевинская.

22 Сентября 1894. Я. П. Вчера я ошибся. Всё сильный насморк. Утро почти не писал, думал. Всё движусь. Письма из Москвы. Помоги мне, Господи, установить любовь с самым близким человеком. И кажется, что устанавливается. Целый вечер писал письма. Написал: 1) Чалиной, 2) Легра, 3) Стасову, 4) Хилковой, 5) Лебедевой, 6) Макгахан, 7) Медведеву, 8) Черткову.

23 Сент. Свадебн[ый] день, 32 года. Е. б. ж.

[24 сентября.] Вчера не записал. Утром очень хорошо писал. Подвигаюсь. Маша уехала в Москву. Я ездил в Овсянниково. Вечером отвозил Мар[ью] Алекс[андровну]. Читал.

24 Сент. 94. Я. П. Нынче тоже утром хорошо работалось. Таня мне всё переписала. Странное дело, как только вспомню об Овсянникове, о том, что Т[аня] отдала его мужикам, мне неприятно, неловко. Во 2-ом часу ходил с лопатой на Козловку и там чинил дорогу. Очень устал. Вернулся, ждали Соню, но она не приехала, будет завтра. Я с особенным нетерпением ее жду. [Вымарано несколько слов] как бы удержать при ней то же доброе чувство, к[оторое] я имею к ней без нее.

Думал много о том, что я писал Цец[илии] Влад[имировне].— Говорили про это с Мар[ьей] Александр[овной]. Вот где настоящая эманципация женщин: не считать никакого дела бабьим делом, таким, к котор[ому] совестно притронуться, и всеми силами, именно п[отому], ч[то] они физически слабей, помогать им, брать от них всю ту работу, к[оторую] можно взять на себя. Точно так же и в воспитании, именно в виду того, что вероятно придется родить и потому меньше будет досуга, именно в виду этого устраивать для них школы не хуже, но лучше мужских, чтобы они вперед набрали сил и знаний. А они на это способны. Вспоминал свое грубое в этом отношении эгоистическое отношение к жене. Я делал как все, т. е. делал скверно, жестоко. Предоставлял ей весь труд т[ак] наз[ываемый] бабий, а сам ездил на охоту. Мне радостно было сознать свою вину.

Перейти на страницу:

Все книги серии Толстой, Лев. Дневники

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное