Дневник. 1901-1921

Вот и получилось, что нам – иностранцам – просто житья нет в Лондоне. Нанимаете вы квартиру – по вашему произношению узнают иностранца и отказываются сдать. Мое знакомое семейство, – французы, наняли прислугу-англичанку. Два дня побыла – и заупрямилась. Со слезами на глазах повторяла она: «Не хочу служить иностранцам – лучше мне с моста сброситься».

А работа у французов была легкая, куда легче, чем у англичан.

Евреи, которые до сих пор жили с англичанами необычайно дружно, – теперь стали жаловаться. Они – лучшие лондонские портные – брали на себя подряды по поставке готовых платьев почти во все модные магазины. Работа их славилась. Когда вы покупали себе плащ или пальто, вам говорили, что они из Ист-Энда – и это была высшая похвала.

Теперь не то. Англичанин, загипнотизированный воплями империалистов о гибели национального производства, раньше всего требует от продавца гарантии, что на его товарах даже прикосновения не было «нечестивой руки иноземца».

И евреи стали терять заказы. На них уже посматривают косо, как на конкурентов, чего не было прежде, когда над английской нацией не висел ложный призрак чемберленовских пророчеств…

Сам Чемберлен то и дело громит иностранцев в своих зажигательных речах. Не дальше как вчера в борьбе с Кобденовским клубом – он попытался дискредитировать это учреждение указанием, что члены его – иностранцы. Большего обвинения, по его мнению, и быть не может. Кобденовский клуб счел себя обиженным – и пригласил ex-министра к себе, чтобы показать ему списки своих членов и их английскими фамилиями реабилитировать свою честь.

Об иммиграционной комиссии я уже писал вам, так что с проектами учреждения черты оседлости вы уже знакомы, – мне остается только прибавить, что эта якобы целесообразная неприязнь к своим соседям остается у англичан даже тогда, когда самая цель давно исчезла. Верные традициям, они целыми столетиями держатся за давно ненужные, давно бесцельные вещи, учреждения, отношения.

Сказал же мне здесь один врач, когда я спросил его, почему он – консерватор:

– Мой daddy (папаша) был консерватором – не стану же я изменять своему daddy!

Резон – для сорокалетнего мужчины!

Так и с человеконенавистничанием: оно здесь может передаваться по наследству, и пускай Англия тридцать раз побьет соперников на международных рынках, уайтчепельским евреям уже не вернуть своих заказчиков. Daddy возьмет верх надо всякими резонами.

Итак: короли могут приезжать в Лондон хоть каждый день, флаги могут застилать собою все небо, тысячи любопытных могут с шумом бежать за раззолоченными колясками, – братство, единение, узы – здесь решительно ни при чем…

15

ИЗ СТАТЬИ «О г. ПРИЛУКЕРЕ»

(Письмо из Лондона)

<…>

II

Есть у англичан масса золотых черт в характере – и эти черты делают их удобнейшим материалом всякого рода афер со стороны иностранных жуликов.

Все они, во-первых, удивительно правдивы. О. Уайльд жалуется: даже газеты стали говорить правду, – пишет он. Правдивость же эта – заставляет их верить всякому чужому слову. Они доверчивы просто до смешного. Сами не лгущие – они и представить себе не могут, что кто-нибудь другой тоже стал бы лгать перед ними.

Это во-первых. А во-вторых, они удивительно отзывчивы на все общественные несчастья.

В эпоху русских голодовок – больше всего пожертвований было из Англии.

Большинство университетов, госпиталей, школ – содержатся на частные средства. Всякий средний англичанин вносит ежегодно сотни рублей – в помощь – как они говорят – нации, вносит без треску, без газетных похвал, без благодарственных депутаций. Ничего этого не нужно там, где нация и личность – одно целое.

Расскажу маленький эпизод из этой области.

Жил некий м-р Тэт. Богатый был человек, выстроил он недалеко от парламента большой дом. Стены его увесил лучшими картинами. И когда все было готово, он отправил мэру письмо:

«Дорогой сэр! Приношу городу в дар свою картинную галерею – с тем условием, чтобы имя мое осталось в неизвестности до моей смерти».

После этого коротенького письма – город стал владеть одной из лучших картинных галерей в мире, вместившей в себе все сокровища саксонского художественного творчества. Если бы м-ру Тэту сказали, что он – благодетель, он удивился бы. До такой степени его я слилось с окружающим обществом, до такой степени тождественны их воли, что отделить их друг от друга стало уже почти невозможно.

Кроме доверчивости и щедрости – англичане еще чрезвычайно чувствительны ко всяким страданиям на социальной почве. Как люди с сильно развитой общественностью, они чутки ко всему, что могла создать неуклюжая общественность других стран.

Если вы проповедуете, скажем, что у всякого петуха есть Испания, и если вас хотят засадить за это в сумасшедший дом, – приезжайте в Англию, расскажите на перекрестке о своих «страданиях» – и рассчитывайте на целый ливень пенсов.

Всеми этими тремя обстоятельствами пользовались многие ловкие люди.

<…>

16

Лондон (От нашего корреспондента)