Дневник. 1914–1920

Большинством всех голосов против Филатьева все же решено было ждать до утра 28-го замены 56-го – 192-м полком. Юнкера хотели сами взять Кремль и чтобы удержать их и уже сорганизовавшихся офицеров, Рябцов решил ехать к ним для предотвращения выступления; послали с ним и Филатьева. Они до 7 часов утра обходили и убеждали. Настроение было очень повышенное, раздавались резкие обвинения против Рябцова. В Манеже, например, юнкера 6-й школы кричали: «Нам не дали, пробуйте, подлецы, сами». Наконец убеждения подействовали, и они обещали подчиниться дисциплине. На следующее утро в 11 часов, согласно постановлению, 56-й полк не вышел, и оказалось, что «верный» 192-й полк наполовину перешел к большевикам, а наполовину нейтрален.

28-го было наконец принято решение занять Кремль, и Рябцов, который раньше убеждал юнкеров не выступать, потому что нет сил и «мы можем быть разбиты», тут стал их убеждать, что взять Кремль очень легко. Их же настроение к этому времени уже упало. 28-го вечером Рябцов по телефону объявил Кремлю ультиматум. Но тут у Военного ревкомитета появится уже новый тон. Ультиматум состоял в том, чтобы через 15 минут открыли ворота, туда войдут юнкера, а солдаты сдадутся, в случае несогласия он грозил пушкой. 15 минут затянулись на всю ночь до утра 29-го. («Страшно сделать первый выстрел по своим», – объяснил Филатьев). К утру юнкера вошли. Оружие было сложено, хотя там и оказалось не 3, а 8 рот, так как большевики раньше поставили условием снятие кордона и подтянули за это время туда войска.

Из пулеметов оказалось расхищено еще до восстания 350 штук, причем многие из них действуют в Петербурге. Вдруг в Думу приезжает офицер и кричит: «Кремль не взят, наших избивают!» Оказалось, что Кремль-то взят, но не через Николаевские, а Троицкие ворота, но по Тверской начались провокационные выстрелы. Сперва из Кремля позвонили: «Сдают оружие», потом произошла заминка и вдруг звонят: «Юнкеров убивают» – когда юнкера окружили сдавшихся, по ним стали палить из пулеметов из окон – произошло это от «нераспорядительности» начальства. По словам Филатьева, было убито 15 юнкеров, тогда и они стали расстреливать и убили тоже 15 человек, но по газетной передаче и, по словам Стааля, был убит один юнкер, а юнкера расстреляли тут же 101 человека – огромная ошибка. 8 рот и 40 пулеметов сдались. После этого был назначен срок сдачи генерал-губернаторского дома – большевики все тянули. С другой стороны, приказ взять отдавался, но не выполнялся. Либо Рябцов бесталанен, либо изменил и сознательно так действует – это поддерживает деятельность революционной группы офицеров, которые хотели добиться анархии. Приказы во всяком случае замедлялись преступно. После ультиматума о сдаче генерал-губернаторского дома Ногин и другие явились в Думу. Комендатура была поставлена настолько плохо, что большевики проходили без проверки, а своим чинили препятствия. Юнкера хотели взять Ногина и других на штыки, их едва уговорили, и они потребовали, чтобы при переговорах присутствовали их представители и казачьи тоже. Переговоры ясно показали растерянность большевиков и готовность сдаться. Ультиматум: разоружение восставших войск, Красной гвардии, арест и суд над Военным революционным комитетом и над всеми виновными. Они обещали ответить по телефону. При выходе у дверей кабинета их окружили возбужденные офицеры и юнкера. Руднев вынул револьвер и отправился провожать большевиков, пригрозив, что, в случае покушения на них, он тут же застрелится. По телефону большевики сообщили, что согласны на все условия, кроме ареста Военного революционного комитета, так как масса этого не допустит. Медлительность дала им силы. Единственной разумной операцией за это время был набег на Ходынку и похищение там двух орудий, причем были сняты замки со многих орудий, но не со всех. Операцию эту произвели 50 казаков и 100 юнкеров.