Дневник 1931-1934 гг. Рассказы

— Вы пернатый змей, — продолжал он. — Пресмыкающееся и птица сразу. Тело скользит по земле, а крылья плывут в небе. Та маленькая подробность, что вы пришли ко мне в одеянии Марса — стало быть, вы придаете значение символам, — уже одно это поразило меня. И к тому же ваш странный, не похожий на других экстаз. Он не накатывает на вас приливами, он постоянен. Вы живете постоянно на одном уровне, у вас сохраняется определенная интонация, из которой вы никогда не выпадаете. Ваш разговор независим от действительности.

Он отождествляет себя с Гелиогобалом, безумным властителем Рима. Но Арто красивый, печальный, хмурый, трагичный не перенял у царственного юноши бесстыдства и извращенности.

— Вы называли самоубийство жертвой всесожжения, — сказал он. — Выходит, вы можете принести себя в жертву Богу?

— В жертву абсолюту. Человек умирает, если жаждет абсолюта, окончательной действительности.

— Я гордец и себялюбец, — вдруг произнес он.

— Как все люди творящие. Вам ничего не сотворить без гордости и себялюбия.

И тут он предложил сжечь для меня все, что у него еще оставалось, посвятить себя мне. Я заслужила жертвы всесожжения. А что же Арто собирается сжечь ради меня? Я не стала спрашивать. Но я понимала, что насколько магия Альенди была белой магией, настолько магия Арто черна, ядовита и опасна.

— Пишите мне. Каждый день ожидания как день пыток. Не мучайте меня, прошу вас. Я очень преданный и ужасно серьезный человек. Мне страшно, что вы забудете обо мне, оставите меня.

Письмо от Арто, он вспоминает наш визит в Лувр: «Я приводил многих людей, мужчин и женщин, взглянуть на это удивительное полотно, но в первый раз я увидел, как художественное впечатление тронуло человека настолько, что привело его в трепет, подобный трепету любви. Твои чувства были потрясены, и я понял, что твоя плоть и твой дух полностью слиты, раз чисто духовное впечатление могло пробудить в тебе такую бурю. Но в этом немыслимом союзе дух должен восторжествовать и в конце концов полностью подчинить себе тело. Я ощущаю в тебе целый мир еще не рожденных чувств и хотел бы стать заклинателем, вызвавшим их к жизни. Ты сама еще ничего о них не знаешь, но вся твоя женская суть и твой разум взывают к ним.

Такое существо, как ты, в состоянии понять, каким полным страдания наслаждением была для меня наша встреча. Судьба пожаловала мне больше, чем я ожидал и на что надеялся. Как всякий дар судьбы, я приму его покорно, без раздумий, но он так прекрасен, что мне становится страшно.

Мой дух, моя жизнь перемежаются то праздничной иллюминацией, то полным затмением. И эта игра все время происходит во мне, и потому — вокруг меня и во всем, что я люблю. А всем, кто любит меня, я всегда буду приносить горькое разочарование. Ты уже заметила, наверное, что временами во мне проявляется безошибочная интуиция, способность мгновенно угадать верный путь, а в другой раз я оказываюсь совершенно беспомощным, слепым. Мне тогда не даются простейшие вещи, и тебе понадобится вся тонкость и острота твоего духа, чтобы воспринять эту горькую смесь просветленности и умопомрачения.

И еще одна вещь сближает нас друг с другом — твои молчания. Они похожи на мои. Ты единственное существо, с которым мне не тягостно молчать. У тебя удивительное молчание: оно насыщено страстью, оно многозначно, оно живое, словно люк в стенке колодца, сквозь который можно подслушать тайные шепоты земли. В том, что я говорю тебе, нет ничего от фабрикации стихов, и ты хорошо это знаешь. Я просто пытаюсь выразить эти могучие впечатления, настоящие впечатления, что обрушились на меня Когда мы стояли на станции и я сказал тебе: «Мы словно две души, заблудившиеся в бесконечном мире», ты ответила мне молчанием, и это живое молчание сказало так много, что мне захотелось плакать от радости.

Ты заставляешь меня сталкивать все лучшее во мне с самым худшим, но перед тобой я не испытываю чувства стыда. У нас с тобой одна сфера обитания, но ты дополняешь меня, давая мне все то, чего мне не хватает. Ты и правда любишь те же образы, что и я, стремишься воплотиться в те же формы, что и я, но физически и органически ты — тепло, а я — холод. Ты гибкая, податливая, томная, а я упрям, меня прокалили подобно руде. Судьба, стоящая у нас за плечами, свела нас вместе, ты сознаешь это, ты видишь наше сходство, ты чувствуешь, сколько добра мы можем сотворить друг для друга.

Чего я больше всего боюсь, так это того, что могу потерять тебя в один из тех периодов, когда распадаюсь надвое и остается лишь одна половина: ты испытаешь страшное разочарование и не захочешь идти дальше. Только-только началось нечто чудесное, что может заполнить все мое существование. За одну неделю жизнь полностью преобразилась. В детстве, когда мне было четыре года, мать называла меня Нанаки, это имя сохранилось и сейчас для самых близких моих друзей».

Вот что Арто высказал: