Дневник 1939-1945

Он заявляет, что "НРФ" должен предоставлять свои страницы всем писателям, несмотря на их политические метания, важно, чтобы они в них не упорствовали: чего, как мне кажется, нельзя сказать об Арагоне, который как никогда погряз в коммунизме.

С другой стороны, он говорит мне, что не будь "НРФ" столь либеральным, меня давно бы занесли в "черный список", поскольку "я не далек от того, чтобы рассматривать торжество демократии как откат от цивилизации".

Я отвечаю, что Арагон был интернациональным агентом на службе у заграницы, тогда как я подчиняю свои пристрастия во внутренней политике национальным интересам.

Все так, но мне это стоит громадных усилий. Бывают минуты, когда я готов отчаяться во Франции, видя, как она гибнет в лапах еврейской и франкмасонской клики, подпадая под власть все более узкой и все более косной концепции жизни,

С другой стороны, проблема уже не в отношениях между Францией и Германией, демократией или фа-шизмом. Нациям не жить после этой войны, они уто-НУТ в европейской федерации, где будут открыто доминировать Англия или Германия, и уж в любом еду, чае в этой интернациональной федерации восторжествует бюрократический социализм и полицейский авторитаризм.

1 мая

Немцы установили сообщение между Тронхеймом и Осло. Ужас. Это значит, что войска, которые оставались между Стереном и Рерусом, уничтожены, и что в Норвегии у нас остается только два плацдарма в Аандельнесе и Намсусе, разделенные сотнями километров.

2 мая

Новость подтверждается. Сегодня утром "Фигаро" дает понять, что мы, наверное, будем уходить из Норвегии.

Все время думаю о гротескной фигуре П. Рейно, этого плуто-демократишки, который пыжится и надувает щеки, чтобы не потерять лица перед людьми, в жизни которых на протяжении двадцати лет главными были работа и воля. Было у него, конечно, несколько озарений, снизошедших на него, уж не знаю как, в кулуарах Палаты и салонах, впрочем, совершенно ничтожных и полностью бесполезных. Как подумаешь, что его окружают такие личности, как этот польский еврей, не помню, как его зовут - глава его канцелярии - прыщавый, руки загребущие, отвратительный смех, и этот несчастный толстяк Эмманюэль Араго, наследственный сифилитик, у которого ветер в голове гуляет, и эта вульгарная, несносная и чудовищно невежественная особа по имени графиня де Портес. Горе нам.

На экране мелькает зловещая морда Фроссара - полуеврея, бывшего агента Москвы, грязного продажного политикана.

Бедняга Лебрен1 роет землю, чтобы походить на Муссолини.

- Вечер. Сообщают об эвакуации наших войск из дандельнеса. Грустно и больно. Моей западной нордической гордости нанесен удар. Вот что сталось с Англией Оксфорда и Вестминстера.

Зная

Порвал с "НРФ". Этот журнал в литературном и художественном отношениях подобен радикальной партии в политике: попустительство или скрытые симпатии коммунизму. Но меня никто не поддержит: крайне правые мечтают оказаться на его страницах или уже там. Журнал2 Тьери потерпит крах, потому что у него не будет четкой позиции. Клебер Хаеденс и Бланшо больны сюрреализмом. Монье - умеренностью радикалов и евреев. "Дом Корреа", поддерживающий журнал, должно быть, протестанский или еврейский, в общем - Швейцария. Я чувствую себя как никогда одиноким.

- Угроза вторжения Муссолини заставила союзников убраться из южной части Тронхейма после натиска немецких войск и авиации. Итак, Муссолини великолепно исполняет роль, которую я ему уготовил этой зимой.

- Любопытный поворот: все отпрыски семитизма собрались вместе: христианство, исламизм, франкмасонство. Но ведь в христианстве есть и другое: эллинизм и синтез всей античной мысли от Индии до Галлии.

1 Альбер Лебрен (1871-1950) - французский политический дея-Тель" президент Французской республики (1932-1939).

7 Имеется в виду "Ревю франсез", главным редактором которого &Ь1л французский писатель и публицист Тьери Молнье (1909-1988), яРостный защитник классических идеалов в искусстве и политике, Член Французской академии.

- Что же евреи дали Франции? В плане словесности и искусств - добрую половину Бергсона и Пруста, но это и все, что по-настоящему качественно, хотя стиль этих двух писателей есть не что иное, как умелое повторение уже сказанного, плод неустанно напрягаемой воли. Никакого полета исконного вдохновения. Они вышли на передний план благодаря появлению рассудочной литературы, выработанного стиля, мертвого, забальзамированного языка, словом, благодаря Флоберу.

Но прочтите страницу последних природных писателей Франции - Бейля (я настаиваю, что Бейль пишет хорошо), Виньи, Мюссе, Мишле, Барбе, Мон-терлан - и вы отбросите искусные, но холодные страницы Бергсона и выделанные страницы Пруста. И тот, и другой с великим разумением и великим усердием использовали весь опыт литературы и философии, но все это вторично и приспособлено к просчитанным потребностям времени.