Дневник 1939-1945

Сегодня или завтра, или через неделю 1000 или 2000 самолетов полетят на Париж. Это наверняка. Именно через разрушение Парижа Гитлер с наименьшими затратами осуществит прорыв на Сомме и на Эне. Это наверняка. Позавчерашняя бомбежка была знаменательной: убита тысяча человек, разрушен один завод, повреждено одно министерство, дюжины самолетов, только что сошедших с конвейера; и все это совершили 200 самолетов среди бела дня. Достаточно умножить это число на десять и представить себе будущее в течение ближайших дней.

Останусь ли я? Или не останусь? Все это теперь настолько глупо. Немцы объявляют, что у них потеряно 10 000 человек и пропали без вести 9 000 в период с десятого по первое число: это операция в Польше. Они сбили 1800 самолетов (а мы 2500?). Мой дом в прекрасцом месте: между военным училищем и министерством обороны. Но первыми, бесспорно, будут уничтожены заводы Рено.

Немцы начали наступление из Лана в сторону Аббеви-дя, Мы находимся в обороне с 1813 года. С тех пор наши наступления были редкими, а на этот раз и вовсе не было наступлений, ни одного. Эту несчастную линию Мажино достроили лишь до половины, она станет символом нашей неспособности организовать саму оборону.

Это оцепенение, которое царит в Париже и которое проявилось по случаю первой бомбардировки. Я оказался прав, когда несколько лет назад сказал: французы стали скучным народом, который уже не любит жизнь. Они любят удить рыбу, кататься на авто всей семьей, любят поесть, но это не жизнь. Они не трусливы, но это еще хуже; они бесцветны, мрачны, безразличны. Они неосознанно хотели с этим покончить, но они ничего не сделают, чтобы это ускорить. Эта девятая армия, которая уходит, засунув руки в карманы, без винтовок, без офицеров.

Хорошо, если бы Сюзанна Сока уехала и спасла эти мои тетради. Писатель в глубине души остается писателем до конца.

Я торопливо прочитываю все то, чего раньше не читал: Сен-Мартена, Сведенборга, святого Павла - Гюго. Я клеветал на Гюго: об этом все же сказано в "Устах тьмы". Да, наряду с тем криком католиков, который возродился в Блуа (Клодель), раздался крик мистиков-иллюминатов. И если бы я читал Гюго, то, быть может, написал бы тот ужасный памфлет против Франции, о котором время от времени мечтал в период с 1925 по 1930 год. Моим преступлением будет нена-писание этого ужасного крика пророка в адрес этой °твратительной страны героев, ставших рыболовами. Я Жил в Париже, я томно прохаживался по набереж-н°й Конто и ласкал женщин в борделях. Нужно, в СаМом деле, жить, как назначила судьба жить декаден-ТУ" но жаль, что я хоть раз не плюнул хорошенько.

Я перепутал даты. Это было вчера? Или раньше? сегодня - 7 июня. Николь, вернувшись с фронта, сказала мне, что немцы в Пуа, к юго-западу от Амьена. Это не внезапный прорыв, или это еще не прорыв, но это по прежнему наступление. Так продолжается уже с 1935 года. Николь брала у меня автомобиль, чтобы навестить своего возлюбленного, который сбежал из Фландрии.

Получил письмо от В. Окампо, которая кричит о своей безутешности франкофилки, о своем ужасе от вторжения нацистов в Аргентину. Она говорит, что молодежь считает престижным великое приключение. Она стала еще в большей степени женщиной, чем когда-либо раньше: одни крики и топанье ногами. Лучше бы в моей жизни не было женщины, которая бы меня представляла. Как все деформировалось. Удастся ли мне когда-нибудь научить женщину определенному чувству такта? Старея, они приобретают безумный авторитет.

Арестовали пять германофилов,1 среди которых я встретил двух гротескных молодчиков: это "барон" Робер Фабр-Люс и господин Серией "де Гобино"; это два сумасбродных педераста и папенькиных сынка, похоже, что они не опасны. Что касается людей, писавших для газеты "Же сюи парту", то я не могу быть уверен, что они со своим упрямством и тупостью не нарушили какое-то патриотическое предписание, ограничивающее всякое идеологическое направление, имеющее мировое значение. Мы можем думать все, что хотим, по поводу демократии и фашизма, по пово-

1 4 июня были арестованы: Клеман Серией де Гобино; Робер Фабр-Люс, фанатический приверженец нацистской Германия; Пьер Мутон, бывший сотрудник Фердонне; одновременно с ним* были арестованы Шарль Леска, в то время главный редактор еженедельника крайне правой ориентации "Же сюи парту", и Me*? Лобро, работавший журналистом в этом издании.

ду того, что из себя представляет Франция перед дяцом Германии, но мы должны строго ограничивать себя в высказываниях и в поступках по отношению к консенсусу во Франции в том виде, в котором осуществляется его общенациональная реализация, даже если мы думаем, что этот консенсус был нарушен и извращен той или иной кликой, той или иной проходящей идеологией.