Дневник (1964-1987)

Полтора месяца на пенсии, но еще ничего не утряслось, не образовалось, не наладилось. Быт стоит поперек горла. Нервничаю. Мучаю Женю. Несправедлив к внукам. Противен самому себе. Самое скверное то, что все сделанное, все рожденное в муках подвергается сейчас жесточайшему пересмотру. Нет, даже гораздо хуже — не пересмотру (потому что я лишен возможности планомерно работать) — это бы еще ничего, а жесточайшим сомнениям — часто беспочвенным, ни на чем серьезном не основанным, вздорным. Временами мне кажется, что все мое мировоззрение — сплошная ошибка, все планы — мыльный пузырь, что сам уход на пенсию, предпринятый ради сосредоточенного размышления и преодоления суеты (внешней и внутренней), ради того, чтобы, наконец, на старости лет сформулировать свое мировоззрение — все это чепуха и фантазия, трагическая ошибка, заблуждение.

Каждую свободную минуту я вновь возвращаюсь к своим мыслям о самом для меня важном: в чем сущность мира, а следовательно смысл и оправдание жизни? Современная физика, кибернетика, теория систем — эти пути-дороги, на которых, в частности, я ищу ответа — заводят меня в непроходимые дебри, в которых сами поводыри мои перестают понимать друг друга. А ведь все это надо осмыслить как единое целое. Мне ясно, что всякое законченное мировоззрение не адекватно миру и именно тем, что оно закончено. Мне ясно также, что наука никогда не скажет своего последнего слова и не только потому, что ее объект несоизмерим с ее возможностями, с нашими силами, но также и потому, что методом научного познания не может быть исчерпана истина. Временами, когда сложность задачи и чувство собственной бездарности загоняют меня в угол, и мне кажется, что мои усилия напрасны, в такие дни, вспоминая опыт других искателей, я спасаюсь тем, что стремлюсь просто переступить порог своего я, чтобы в чувстве непосредственного единства с миром преодолеть самого себя, этот разлад и достичь покоя. Но это трудно и не всегда удается. Вчера вечером, когда я уже лег в постель, меня охватило другое чувство — чувство заброшенности. Не той, конечно, заброшенности, которая касается бытовой стороны жизни, но космической: космической затерянности, никчемности, забытости — чувство, которое должно возникнуть у исчезающе малой величины, если ею можно пренебречь. Проснулось что-то вроде сожаления о давно пройденной и потерянной вере в личного Бога, который любит и заботится о своих детях. («Блажен, кто верует, — тепло ему на свете»!) Но тут я допросил самого себя: что же такое Бог и что такое религия, — если они помогают и столько веков помогали жить людям? Наверное, здесь, в этой тетради черновых и импровизированных записей мне не удастся сформулировать достаточно четко свои мысли и свое отношение к такой сложной проблеме. Ее сложность — это, пожалуй, первое, что я хочу по этому поводу сказать. Да, вопрос о том, что такое Бог (а это вопрос и о том — есть ли Бог) — сложнейший вопрос. И только не думающему об этом человеку может показаться, что с ним покончено как с предрассудком и суеверием. Конечно, есть люди верующие в Бога и верующие в то, что его нет, чаще всего они, особенно последние, просто не задумываются над всем этим, живя в мире, разъятом на части. Я так не могу. Здесь, может быть, если не лицемерить, я чувствую свое превосходство над ними — сановными и не сановными однодневками.

Так что же такое Бог? Первое и, мне думается, важное замечание: Бог это совсем не то, что существует в представлении верующих и неверующих. Последние отрицают именно свои представления о Боге или представления, бытующие вокруг них или, еще хуже, — представления далеких предков, а далее, не задумываясь, заявляют — Бога нет. Между тем, представить себе Бога вообще нельзя, принципиально невозможно, что косвенно подтверждается современной физикой, которая все более и более теряет наглядность. По мере проникновения в сущность вещей (а сущность мира это и есть Бог), физика становится все более и более абстрактной, а обычный язык уступает место формализованному, ибо обычный язык, описывающий мир макроявлений, таким, каким он предстает нам, людям, недостаточен, когда речь заходит о природе вещей других уровней, о мире иных аспектов. Но нам говорят, что единственно правильный взгляд на вещи — это материалистический, т. е. тот, который объявляет сущностью мира — материю. Значит, одни говорят, что сущность мира — Бог, другие — материя. Но какова тенденция этого спора?