Дневник (1964-1987)

Мы живем в эпоху, когда во всем мире, в обоих его лагерях, человек все более и более чувствует над собой власть некоей тотальной силы. Она вооружена всем тем, что человек создавал для себя, но на деле, в гораздо большей степени, — для нее. Силы войны — это ее силы. Это язык ее диктата. Государственная власть — это ее власть, ее рука, которая проникает все дальше и дальше. Она уже в доме каждого из нас, она уже комплектует наши библиотеки, пронизывает эфир, завладела экранами телевидения. Пора понять, что человеческое общество — это не люди, это уже нечто гораздо большее, чем каждый из нас, это самостоятельный организм, система, которая как и всякая иная система не может быть сведена к свойствам составляющих ее частей. Она живет своей жизнью, у нее есть свой возраст: детство, когда ее силы еще слабы, юность, когда черты ее приобретают определенность, гармоничность и кажутся красивыми, зрелость, когда она входит в силу и властвует.

Можно по-разному воспринимать эту силу и свое отношение к ней, но чаще она воспринимается трагически. Этим трагизмом, страхом перед ней проникнута элегия Пендерецкого — композитора второй половины нашего века.

Третья тетрадь

1967 год

1 января.

Если не обращать внимания на вещи второстепенные… Нет, так, пожалуй, сказать нельзя, надо иначе: если выделить из всего, что было в 1966 году решающим для меня, то этот год был счастливым. И вот что его сделало таким:

1. Дальнейшее углубление сформулированного в тезисах миропонимания. Мир, понятый и воспринимаемый как целостность, как система систем, вместил в себя и материю и Бога. Мир как система есть Бог, ее составляющие есть материя. Мы подбираемся к истине от знакомого — к неведомому и аналогия может котироваться как первое и самое грубое приближение — все это ясно. Поэтому аналогию, которую я привожу ниже, надо рассматривать скорее как сравнение, поясняющее мысль: материя — это человеческое тело, без которого нет, конечно, и человека; Бог — это сам человек, человек как система, несводимая к составляющим его органам, человек как личность, как homo sapiens. Разумеется, мир как систему нельзя приравнять к человеческому организму как к системе, т. е. приведенная аналогия ни в коей мере не должна наводить кого бы то ни было на мысль, будто я думаю, что мир обладает сознанием, подобным человеческому. Я считаю, что форма несводимости мира есть нечто несоизмеримо более сложное, чем форма несводимости человеческого организма, т. е. чем его разум или его сознание. Поэтому равенства ставить здесь нельзя. У меня складывается мнение, что состояние современных знаний, особенно успехи в изучении систем как целостей таковы, что они уже подготовили все к тому, чтобы отказаться от той формы материализма, которая возникла в прошлом веке, как обобщение, как модель мира, основанная на аналитическом, а не синтетическом уровне наук. Можно ли сводить мир к материи, как к чувственному множеству? Не остается ли за бортом такого мировоззрения самое существенное? Поистине, из-за деревьев мы не видим леса! Эти взгляды, раздвинувшие для меня мир, вдохнувшие в него жизнь, избавившие меня от монотонного понимания бесконечности только как бесконечности в пространстве и времени, как бесконечности множества, пусть как угодно разнообразного, а не как бесконечности целостности, реализующей себя в принципе несводимости — эти взгляды, сформировавшиеся в 1966 году — создали для меня ощущение счастья.

2. Другим обстоятельством счастливого мироощущения была Женя. Она поддерживает во мне это чувство вот уже 33 года.

8 апреля. Множественность мира — это материя, его единство — Бог.

29 апреля.

Читаю «Владимирские проселки» Солоухина. Сам он тоже владимирский, т. е. выходец из тех краев, из которых пошла и сама Россия, суздальская Русь.