Дневник 1984-96 годов

Перед ужином приехала Барбара и потом отвезла нас в Марбург.

23 апреля, воскресенье. Состоялся литературный (платный) утренник в кафе возле ратуши. Было человек 80, распродали

15 "Имитаторов" на немецком языке, которые г-н Легге где-то раздобыл. Я сказал несколько фраз, а потом минут 30 все слушали чтение на немецком первой главы. Потом минут 40 читали Пулатова. Я был потрясен терпением публики — это напомнило мне атмосферу литературных вечеров начала века. Откровенно скучали русские студенты. Кстати, мы отправляем в Германию учиться русских студентов, а они и не собираются возвращаться на родину. На родину им наплевать.

Весь день много работы. Писал, гуляя по старому Ботаническому саду.

25 апреля. Улетали в Москву. В этот день утром я впервые побегал по Ботаническому саду. Плохо перенес полет. В самолете думал о том, что завтрак в отеле, который мы в первые два-три дня с жадностью съедали, в последние дни стали оставлять: как же мы, значит, хронически недоедали. В организме чего-то не хватает.

1 мая, понедельник. Обнинск. Приехал еще в субботу. Единственное утешение — собака. Читаю верстку "Марса" для однотомника в "Голосе". Всю неделю провел с больной головой. Гигантское количество работы и хозяйственных дел. Не пишу и не занимаюсь английским. Надо брать себя в руки, я чувствую, как постепенно деградирую. Моих сил хватает пока только на институт.

3 мая, среда. После праздников первый рабочий день. В 4 утра встал и отвез C.П. в аэропорт. Он летит на заработки — переводчиком в круиз. Берут по западным меркам, а своим — по меркам крохоборства и нищеты. Переводчик — 20 долл. в день. Ну ладно, пусть хоть попутешествует за капиталистический счет.

Сегодня в Содружестве (у Пулатова) состоялось чествование ветеранов. В конференц-зале накрыли стол для заседаний и поставили несколько столиков. Чуть-чуть водки и бутерброды. Вели все это Пулатов и Розов. Пулатов умница, в рот ни капли, а ведь бывало в Марбурге довольно крепко принимал, здесь достойно и, как всегда, точно найдя себя, произнес речь. Вел все это B.C. Розов. Он сказал, что был сегодня в церкви, помолился и принес сюда 50 свечей —

50 лет победы. Зажгли в память уходивших в каждый год. Все было трогательно и по-настоящему. На этих стариков, еще пытающихся вспомнить себя молодыми, смотреть было очень больно. Куда все делось, как быстро все исчезло. Лобанов, Годенко, Викулов… Было человек 70. Очень хорошо говорила И. Стрелкова.

Я выступал не первым — все уже выпили по одной-две, раздухарились — и поэтому старался быть покороче.

Мои тезисы: в этом зале, где пела Наташа Ростова, никогда еще не видели столько аристократии — по крови, пролитой за Родину, и аристократии духа. Я пожелал всем быть счастливыми в детях, внуках и литературе. Если говорить о родине — ко всем она была сурова по-разному — она меня воспитала, дала мне образование и профессию, моя советская родина.

Сегодня позвонили из TВ, "Очевидное-невероятное", пошел брак, просят переснять. Очень жаль, интервью в Герценовской комнате "было хорошо"!

4 мая, четверг. Вечером позвонил Ю.Бондарев и долго говорил о "Затмении Марса". Он хорошо проработал роман и знает его подробно. Главная мысль: еще, дескать, никто со времен Достоевского не показывал такого опустошенного героя и не делал этого с такой обезоруживающей искренностью. Литаврин, по словам Ю.В. - это тип. Дай бы бог. Давно я не слушал с таким вниманием отзыва о своей работе. Врать или комплиментничать ему смысла нет никакого.

5 мая, пятница. Приезжали из "Невероятного", на этот раз вместе с С.П. Капицей. Разговор с Капицей не произвел на меня впечатления: вопросы были самые общие и незаинтересованные. Гуманитарная cфepa — не его, видимо, с частицами и атомами он чувствует себя спокойнее.

Читаю этюды студентов — "Обсуждение Валерия Осинского на фоне Бронной улицы, в весенний день". За год мне становится заметнее движение ребят. Возможно, я сделал мало ошибок, по крайней мере, в двух или трех очень сомнительных случаях (например, Илья Балакин и Маша Лежнева) — появился стиль. Я вообще заметил: на заданную тему ребята пишут интереснее, нежели самостоятельно.

6 мая, суббота. Утром написал письмо Лужкову о ремонте институтского двора.

В 16 часов был на вечере в "Правде". Выступили Глазьев, Говорухин, Лужков и Ольга Ульянова, племянница Ленина. Зал был наэлектризован. Распространялась "Правда" (выпуск — май, 10, 1945). На первых страницах Приказ Главкома.

Вечером звонил Кожемяко: шесть раз, дескать, Ильин (зам.) спрашивал, приехал ли Есин? Обида была, просидел никчемно в зрительном зале. Кожемяко мне сказал: это твоя гордыня, ни к кому не подошел.

9 мая. С утра в Обнинске — копал и сажал картошку. Телевизор не включал: этих двух народов не видел. Это не отсутствие любопытства, а печаль и трагическое сознание прошедшей жизни, искомканной режимом — с этим я еще раз не хотел встречаться. Я не хочу пособничать этому празднику. И проданной Победе, даже как зритель.