Дневник 1984-96 годов

7 марта, среда. Мне пора менять жизнь, потому что видимость необходимости событий и собственного участия в них сделали почти невозможным мое писание. Отметил ли я, что вчера в СП видел Сашу Сегеня, того самого, после разговора с которым я отозвал из "Нашего современника" свой роман? Садизм должен быть утонченным. Войдя в комнату, где мы заседали, я не только пожал ему руку, но и сел рядом. Он, естественно, ожидал от меня намеков или каких-либо недружественных движений, а я очень ласково с ним разговаривал. Со Станиславом Юрьевичем Куняевым мы встретились на похоронах Бориса Можаева, и точно так же я пожал ему руку. В глазах друг у друга мы прочли, что все помним, и у обоих у нас в сознании остались письма, которыми мы обменялись. Господи, да кто знает что-нибудь о качествах произведения, кроме самого писателя? Кто лучше него предощущает ошибки или собственную удачу? Тем более что я помню, как Куняев рассказывал мне, как колебался, прочитав "Побежденных", их лучшую публикацию последних лет. Бородин говорит, что, дескать, роман хороший. Это и решило.

С похоронами Можаева, как рассказывал Вл. Гусев, все было не очень благополучно. Похороны нынче стоят от 5 до 7 миллионов рублей. В конце своей жизни, с момента перестройки, Можаев много лавировал. Русак по духу и крови, он, конечно, хотел, чтобы его принимали в демократических салонах. Все это было заметно и замечено как той, так и другой стороной. И запомнилось. Вот почему позже и "патриоты", и "демократы" эти расходы не захотели нести. Но все так или иначе образовалось. Народу собралось много, почти столько же, как и на похороны Ю. Левитанского, но публика, в основном другая, пожалуй, из прежних был только Поженян. Сенсацией стало появление Солженицына. Я обратил внимание на его большие крупные ступни в тяжелых ботинках. Ноги были какие-то дьявольские. И вообще, вид классика был расчетливо сбалансирован. Его речь была прекрасной, оппозиционной, он говорил о Чечне, о России, о самом Можаеве. Она, конечно, будет напечатана, и поэтому я ее не фиксировал. С прибытием Солженицына писатели расчетливо расположились так, чтобы в телевизионном кадре отсветиться вместе с ним. Очень выразителен был В. Бондаренко, который забыл о своей ругани автора "Гулага", картинно и скорбно служил ему фоном. Вел все, естественно, Феликс Феодосьевич. Многие были в черных пиджаках. Речи, как обычно, "я и покойный…?". От важности момента Солоухин в первую половину своей речи забыл "окать". Напомнил о себе Юрий Любимов, что-то воркуя о цензуре, гнете и репрессиях. А в уголочке на стуле сидел почти никем не замеченный Виктор Сергеевич Розов. Хорошо говорил Гусев: о мужестве быть в литературе мужчиной.

Еще до начала церемонии В.Н. Ганичев, который позже тоже выступал и рассказывал, как он покойного печатал в "Роман-

газете" и в "Молодой гвардии", предупредил меня, что писателей принимает директор ФСК Михаил Иванович Барсуков и, если я хочу, могу поехать.

8 марта, четверг. Сон меня сморил, и историю продолжаю вечером на следующий день. День прошел в обычной институтской суматохе, но вечером раздался звонок от Тани Набатниковой. Это продолжение вчерашней истории. Оказывается, в Союз писателей звонил один из помощников Барсукова и передал просьбу директора не особенно его цитировать, он, оказывается, вчера слишком разоткровенничался и наговорил лишнего.

Барсуков действительно кое-что сказал, с точки зрения политика, лишневатого. В частности, у него было несколько инвектив, которые могли быть сочтены за антисемитские. Но, в принципе, он говорил вещи широко известные, о том, что развал СССР планировался американским еврейским капиталом, и именно об этом предупреждал Крючков, о том, что вице-президент Гор, самый большой ненавистник России, еврей, а Клинтон полукровка, о том, что идет грабеж средств, которые посылаются в Чечню и т. д. Многое из того, о чем говорил Барсуков, было известно, но в его устах эти мифы приобрели характер реальности. Самое ужасное, когда слухи подтверждаются. Гусинский ввел в Россию Еврейский конгресс. Кстати, сегодня один из телезрителей в передаче цитировал по какой-то еврейской газете Лужкова, который вроде бы на этом же конгрессе сказал, что из 141 нации, населяющей планету, евреи самые умные.