Дневник 1984-96 годов

Возвращаюсь к своему плану. Я минут за двадцать? — ?тридцать провожу поправки, среди которых одна была щепетильная, потому что против нее горой была наша заочка: выборный на заочке декан. Прощай тогда самодеятельность, прощай "золотое дно". И после "поправок" тут же от коллектива требую: через неделю, обязательно еще в декабре, выборы ректора. Конечно, у меня мелькала мысль, что могут потребовать выборы — о эта русская страсть к демократии и ее нелюбовь к лишним собраниям! — выборы немедленно. Так оно и случилось, раздались голоса: давайте прямо сейчас. Ректора мы, дескать, уже знаем. Ни при каком-либо другом ректоре институт бы не устоял. Потом с умной и взвешенной речью выступил Валентин Митрофанович Сидоров. Вел собрание Гусев. Потом в каком-то едином порыве, включая и персонажей, для которых я не самый любимый человек, все открытым порядком проголосовали за меня, и тут я будто бы опомнился. Нет, говорю, голубчики. Если вы меня хотите, если я вам, как говорили в давние века казаки, "люб", то давайте-ка я перед вами сейчас отчитаюсь, а потом мы эти самые выборы проведем по всей необходимой процедуре, то есть превратим их в тайные. Предполагал ли я такой исход дела? Правда, с одной стороны, я всегда в курсе того, что происходит в институте, и всегда готов на эту тему говорить безо всякой подготовки, но на это собрание все же принес бумаги с результатами деятельности наших служб и подразделений за пять лет. Кропотливо и настойчиво готовился. Все — дальше неинтересно. Я конечно, понимал, что, голосуя за меня, все думают и о собственных интересах, а здесь я человек проверенный. Но кто сказал, что единодушие не щекочет душу?

6 декабря, пятница. Утром ездил в бывший Госкомвуз, отвозил, как и обещал раньше, личное дело Натальи Васильевны Корниенко и документы на утверждение ее в звании профессора. В качестве некоего стимула и предрождественского подарка искренне и, конечно, не как некую взятку купил два ананаса, апельсины, бананы, виноград. Про себя отметил, что, как и почти вся кафедра, на собрании она не была. Здесь и умысел, и общественная лень. Нужно обладать определенным бесстыдством, чтобы использовать человека, которого не любишь и не уважаешь.

8 декабря, воскреснье. В 16.25 уехал в Ярославль. По дороге читал Адамовича. Прекрасный фирменный поезд. Откидывающиеся, как в самолете, кресла. Проводница разносит чай, кофе и печенье. Признаемся, что раньше таких удобств не было. Я попал в детский вагон. В середине, по бокам вагона, встроена с одной стороны деревянная кроватка для малышей, одна общая кровать, на которую мамаши должны класть как бы поперек своих младенцев, а с другой стороны через проход вытянулся детский манеж метров в пять. Глядя на все это, на спокойный и солидный комфорт, на публику, среди которой нет бабок в черных "плюшовках", челноков, пьяниц и старых дедов, разворачивающих при всех свои портянки, я невольно думаю, а может быть, приживемся, может быть, все правильно и Россия стабилизируется. Она, как большое животное, перевернется с бока на живот, словно лошадь или корова, подтянет ноги, тяжело встанет, а потом пойдет, зашагает, заржет, побежит. Вот эта мысль о справедливости моей собственной правоты, о моих политических выступлениях, а практически о необходимости и обязательности для России прожить исторический отрезок, который она прожила, вот эта мысль последнее время преследут меня все чаще. Совесть зудит.

Всю дорогу читал Георгия Адамовича, восхищался его статьями, удивительным анализом явлений русской советской литературы, отчеркивал отдельные строчки и абзацы, чтобы потом сделать выписки. Добью я или не добью книжку о литературном мастерстве? Я размахнулся так, будто собираюсь прожить сто лет.

Учил английский. Боже мой, сколько счастья в четырех свободных часах.

Потрясло: в конце пути, перед самим Ярославлем проводница сняла неиспользованный до конца рулончик туалетной бумаг и понесла его к себе в купе.

Добавление позже. На следующий день. В ресторане я видел на вертушке рулон туалетной бумаги, перехлеcтнутый замком, на который обычно закрывают на улицах велосипеды.

9 декабря, понедельник. Ярославль. Утром открытие конференции, посвященной Н.А. Некрасову. Впечатление, которое на меня произвел доклад Ю.И. Минералова. Обычно монотонный, он, когда речь зашла о науке, расцвел. Я слушал его доклад о юности Некрасова, раскрыв рот.

Посещение музея, знакомство с городом, ощущение Волги, струящаяся и постоянно двигающаяся живая масса. Решаю утром не ехать в Карабиху, а писать выступление.

10 декабря, вторник. Все утро пишу речь. Перепечатываю с дискетки внизу в гостинице.

Прогулка по городу. Впечатление от Театра Волкова.

Во время вечера. Минералов внизу, в зале. Моя речь и аплодисменты всего театра. Пришлось добавить два абзаца о выставке.