Дневник, 2004 год

Как я уже писал раньше, из моих выкладок свидетельствует, что, кроме стипендии для студентов и того, что существовало раньше и было построено при советской власти и чем мы сейчас владеем — общежитием и комплексом Литинститута, — все это, т. е. студенты, которые не бастуют, а учатся, преподаватели, которые чувствуют себя государственными служащими, обходится нашему родному государству в 4 процента от тех денег, которые оно, в виде бюджетных ассигнований, даёт институту. Потому что всё остальное мы государству возвращаем в виде налогов на нашу собственную деятельность, на нашу зарплату, которую мы зарабатываем сами, в виде налогов на ту аренду, которой мы пользуемся, и проч. и проч.

Во второй половине дня, после конференции, Инна Андреевна Гвоздева устроила маленький свой юбилей, ей исполнилось 60 лет. Но гордиться она может, собственно, другим: тем, что поставила дело изучения древних цивилизаций и античности в Литературном институте так, как это не поставлено нигде в России в общеобразовательных и специальных учреждениях. Уж как-нибудь концентрат того, что Инна Андреевна говорит нашим студентам, в их легкомысленных головёнках все-таки остается. И приятно было высказать ей это, сказать, как многим мы ей обязаны, поблагодарить за ее талант, энергию и поразительную требовательность. Ответственный человек ответственно подходит ко всему, даже к своему юбилею. Полагаю, что остатки после застолья будут вкушать на кафедре еще в течение всей пятницы. На подарок мы ей сложились, преподнесли и цветы. Заслужила И. А., конечно же, и профессорской должности, и в ближайшее время я издам такой приказ.

10 сентября, пятница. Вчера вечером и сегодня утром долго читал и дочитал «Стол» Александра Потёмкина. Это написано, конечно, лучше, чем его предыдущий «Изгой», более компактно, чувствуется, что Александр чуть раскрепостился и, в отличие от себя прежнего, скорее идет вслед за словом, а не за придуманной схемой. Это очень точное по пафосу обличение взяточничества и чиновничества. Думается, человек этот пишет с тем знанием дела, которое диктуется его биографией. Есть сцены, скорее по замыслу, нежели по исполнению, просто удивительные. Россия в литературе часто пользуется термином «стол», и стол гуляет по литературным произведениям. У кого из наших классиков я подобрал эту фразу: «ясноглазый столоначальник»?.. Да и у меня, в «Имитаторе», есть образ стола, есть и образ воронья, которым Саша Потемкин также попользовался. Вообще, могло бы получиться замечательное сатирическое произведение, если бы у писателя было покруче культуры, побольше знания литературы, если бы он чуть более глубоко чувствовал русский язык. Но и сейчас есть в языке поразительные находки. Всё это я разметил у себя по экземпляру, потому что, наверное, 16-го числа буду выступать на конференции по Потёмкину в Доме литератора. Как очень богатый человек он, кажется, всё оплачивает, ему так страстно хочется пробиться в эшелон писателей первой руки. Сколько было послано и роздано его прекрасно изданных книг! Но сделать это очень трудно, так как существует не только масса прихлебателей, на всё готовых критиков и литературоведов, но и масса читателей, которым нужно испытать от книги особое волнение, и любовь этой читательской массы идет, скорее, не от разума, а от чувства. Надо сказать, что «Стол» читаешь, ожидая продолжения интеллектуально, но не физиологически его предвкушаешь.

Утром, еще не вставая, прочел работы Виктории Новик, нашей коммерческой студентки, которая восстанавливается в институте. Это три рассказа. Первый — «Полусон», где героиня, как бы во сне, чувствует ту оккультную темнуху, которую крутит её мать, некая самодеятельная гуру. А кто их поймет, что они чувствуют, а где зарабатывают деньги?.. И два великолепных маленьких рассказа: «Милостыня», как современная молодежь подает милостыню старому человеку, доедающему остатки с тарелок в кафе, и «Новики». Затрудняюсь сказать, кто герои последнего рассказа, но всё это так замечательно передает атмосферу сего дня и предвосхищает какой-то новый стиль, который обязательно должен появиться.

Еще утром я слышал по радио о пресс-конференции, которую дают в магазине «Москва» на Тверской авторы книги, посвященной сорокалетию «Маяка». Книга названа немного претенциозно — «Эфир тревог и надежд». Но эта претенциозность вообще свойство «Маяка» и радиожурналистов. Всё это ребята продвинутые, все хотели бы стать писателями. Пошел вечером туда, чтобы только посмотреть на эти лица, которые, конечно, знаю уж никак не меньше 40 лет. О книжке, которую я получил в подарок, — разговор особый. В магазине, где из последнего зала велась конференция (или встреча), я увидел Бизяева, который вёл трансляцию. Это хороший журналист, Валя когда-то работала с его женой, он жил в нашем доме. Но сейчас он важный до умопомрачения, важный, как и все люди с полузнанием, от какой-то бесконечной в себе уверенности.