Дневник, 2004 год

Возможно, что-то и нездорово-любопытное было в том, что почти с похорон я поехал на день рожденья, а может быть, в этом и заключен трагический накал жизни? Еще вчера думал, что не поеду, не было подарка. Можно было бы ограничиться букетом цветов, но тем не менее.

Но вчера же утром появилась та самая китаянка, хорошо владеющая русским языком и знающая русскую литературу, из «народного издательства» в Китае, которую я пригласил на конференцию по Николаю Островскому. Вот ее-то подарок, китайскую вышивку в красивой раме, вещь элегантную и изысканную, я и решил передарить Николаю Ивановичу. Пусть порадуется. Правда, когда я увидел, с какими коробками и с какими охапками цветов поднимаются гости по ступенькам Екатерининского дворца, я, конечно, понял, что мой подарок затеряется. Но дело ведь не в том, что я дарил ненужное, а дарил красивое и привлекательное для меня самого.

Гостей всех перечислить не смогу. В ресторане я сидел за 13-м столом (круглым), а за ним помещается десять человек. Из знакомых — да лица почти все знакомые, телевизионные — это три бывших премьер-министра: Абалкин, Примаков, Степашин, сегодняшний вице-премьер Жуков. Видел Месяца и переговорил с ним о переводе «Вестника Литинститута» в диссертационное (докторское) издание. Он рекомендовал написать письмо на президиум: «В ВАКе замотают». Я за столом сидел с двумя бывшими министрами А.А. Бессмертных (МИД) и В.И. Черноиванов (С. Х.). Кормили качественной ресторанной едой, но по московскому скучному стандарту: осетрина, два вида икры. Я подумал, сколько ресторатору останется водки и нетронутого, нераспечатанного вина. Где-то в середине церемонии промелькнули с букетами Николай Губенко и Жанна Болотова. Все сказанные речи не обскажешь. Общее впечатление, что празднуют высокий юбилей не просто советского бонзы, добившегося извилистыми путями известности и благополучия. У меня возникло ощущение праведника, какого-то точного уворота судьбы, когда она отметила в первую очередь внутреннее достоинство и моральную силу. Самое яркое выступление — жены Николая Ивановича, Людмилы Сергеевны. Она рассказала, как 50 лет назад познакомилась на практике с мастером цеха на Уралмаше. Через год она за этого мастера вышла замуж, еще через год родила дочь. Редчайшая схема жизни без подлости. Возможно, на мою эту дефиницию наложились и собственные наблюдения: много лет по телевизору и уже три года я наблюдаю Н. И. и слушаю его в нашем Клубе.

Рейтинг из «Независимой». Опять они ничего не правят, кажется, я получаю право говорить так, как хочется. Но, правда, немножко перекомпоновали.

«По «Культуре» прошел караван верблюдов — «путешествие по Великому шелковому пути». Интересно. И потому, что древняя и современная история, и потому, что часть этого пути проходит по нашим бывшим советским республикам. Как живут? Мне кажется, плохо, зато самостоятельно.

Что может быть смешнее и нелепее украинских выборов: то бросают в кандидата «тупым и острым предметами», то бывшего премьер-министра вызывают на допрос по поводу «дачи взятки российским военным». И второе: одни проблемы, почти те же люди, но почему так по-разному у Сорокиной и Познера? Феномен Сорокиной — ожидаемое.

Виталий Вульф рассказывает более интересные истории и менее интересные. Передача о Раисе Максимовне Горбачевой могла стать и захватывающей, но вдруг в нее — умеет это Вульф мастерски — ворвалась, как бы по ходу дела, одна страничка из жизни МХАТа, об Олеге Ефремове, о забвении его памяти друзьями. Тут, собственно, и началось захватывающее и, кстати, опасное телевидение, то есть настоящее».

3 октября, воскресенье. Долго ожидаемый и вот легендарный Крит… отпуск Толик приехал в пять утра, чтобы везти в аэропорт. Определенно, мне одному ездить нельзя. Прицепился к Саше Мамаю и его брату. По дороге, как я предполагал, в Шереметьево, Саша выяснил, что надо бы в Домодедово. Уже во время пути, когда ехали по Кольцевой мимо новых роскошных огромных магазинов, мимо современных развязок, я подумал: сколько перемен в жизни страны и в облике Москвы я увидел за свою жизнь. Так ли быстро двигалось время раньше, так ли результативно? И одновременно: Москва стала не русским, а интернациональным городом. Вкус Лужкова все же лежит в рамках его социального менталитета, в рамках понимания мира, как огромного рынка.

Домодедово не узнать, аэропорт стал значительно удобней для пассажиров, чем Шереметьево: зал регистрационных стоек, зал паспортного контроля. Удобно, но попробуйте купить здесь бутылку воды. Собственно, здесь один буфет, воду продают в книжном киоске, цена запредельная. За этим мелким упущением проглядывает протекционизм тех мест, где продают чай и кофе. Стакан чаю (зеленого) и чашка кофе с молоком — 140 рублей. Парижский и нью-йоркский аэропорты — малые дети.