Дневник. 2004 год.

Женя Ильин представил на обсуждение два рассказа. Женя дружит с Игорем Кавериным, сидит с ним за одной партой. В пятницу я мельком просмотрел текст и встретил в нем, как и у Игоря, иностранные слова, какие-то неожиданные, фантастические сюжеты. А тут и сам Женя во дворе института мне сказал: «Сергей Николаевич, вы, наверное, меня будете ругать…» Я подумал, что и здесь, у моего любимца Жени, тоже прорезался этот западный стиль, это стремление русской литературы быть похожей на иностранную. Поветрие это у нас разворачивается, захватывает наших студентов. Неужели и Женя попал под него? Но когда начал читать первый рассказ – фантастика про культуру инков, про наших исследователей, про нашу русскую мнительность, – я увидел, что это умно, ёмко, с блестящей эрудицией. А что касается второго его опуса – описания студенческих каникул, где он оперирует, в том числе и временем, дело происходит на даче, одни и те же герои, видящие, как сама юность и интересы юности постепенно увядают, – это вообще здорово, мягко, просто, как у классика. И такое возникло замечательное настроение!

К сожалению, читал всё без очков, а в портфеле лежало продолжение романа Мальгина, которое он переслал мне в пятницу. Он мне долго рассказывал, что роман документальный. Действительно, есть очень похожая на документальную завязка – советник президента, написавший когда-то повесть о Чечне… Главный герой романа – не сам советник, а его жена. Это роман-памфлет, литература о времени, о коррупции, об интеллигенции. Здорово написано. Этим всем я и занимался до глубокой ночи и в воскресенье, уже приехав в Москву.

Потом созвонился с Мальгиным и сказал, что прямые упоминания писателей и администраторов в тексте надо убрать или взять под псевдонимы. Все равно будут говорить, что это Приставкин. Однако все в свое время тоже говорили, что я в «Имитаторе» вывел Глазунова, а я не писал Глазунова. Кого ты писал, это уже никого не интересует или через десяток лет не будет интересовать, но получился новый литературный тип, и теперь надо избавиться от всего, что мешает этому типу спокойно жить. Издательства, думаю, проявят трусость, «Вагриус» уже колеблется, но может и произойти и другое: роман просто уйдет в самиздат.

По мобильной связи получил эсэмэску: «С днем рождения, С.Н. Читаю Ваши восхитительные дневники! А.Мамай». Звонила из Белгорода В.К.Харченко, говорила, что когда начала читать дневники, то сначала ей показалось, что я потерял то, что меня отличает от многих писателей, – плотность текста. Оказалось, что в этом тексте есть нечто другое, снова поразившее Веру Константиновну, – особая смысловая гармония. Она готова написать еще одну обо мне, новую книгу. Звонил Витя Симакин из Новгорода, поздравлял, он опять поставил «Вассу».

20 декабря, понедельник. Отгремел день рождения, всё прошло замечательно, за выпивку я уже заплатил 5 тыс. рублей, осталось только рассчитаться с Альбертом за еду. Но рука дающего никогда не оскудевает: пять с половиною тысяч присудил мне комитет по культуре как премию. Это урок и мне и всем – никогда не отказываться от работы, я так и делал: всё читал, писал рецензии, выступал на экспертных советах. И вот откуда-то выплывают деньги, и слава Богу, их надо тратить. Я понимаю, что мой день рождения – повод поговорить и пообщаться друг с другом, но есть люди, для которых это один из главных годовых праздников, они попадают в ту атмосферу, которую видят лишь по телевизору. Меня огорчает то, что я получаю так много подарков – много книг, много винно-водочного арсенала (который будет передарен) и проч. Я даже сделал списочек подарков, который, как всегда, кажется неполным. Самое главное – Энциклопедический словарь на 20 тыс. статей – подарок от Льва Ив. и Людмилы Михайловны, индивидуальный. Теперь, когда В.С. вошла в Энциклопедический словарь кино, стал энциклопедистом и я.

Есть подарки, за которые я обязательно отдарюсь. В том числе подарок от матери моей студентки Насти Тегуновой. Она написала такое потрясающее послание, что я не могу его не процитировать:

«Нашим детям, которые пришли в этот мир с необыкновенным видением жизни, возможностью выразить его и абсолютной незащищенностью, как расплатой за утонченное восприятие – фантастически повезло. В самом начале своего пути они нашли в Вас понимание и поддержку. Для моего ребенка Вы являетесь духовным отцом. Столько понимания, сочувствия, внимания, любви и приятия она не смогла получить от родных ей людей. Не будь Вас, Настя погибла бы. Надеюсь на Ваше великодушное снисхождение к такому выражению благодарности от материнского сердца».