Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

19 августа, пятница. Запустил экзамен у заочников по русской литературе. И снова уехал в Сопово с книжными шкафами, которые прослужили у меня лет двадцать пять. Я покупал их с помощью Вити Воеводина, еще когда жил на проспекте Мира. Они старательно переезжали с квартиры на квартиру, горели в 1992 году, потом года четыре служили СП., хранились в институтском гараже, а вот теперь снова я их, кажется, запускаю в дело. Пробыл в поселке часа два. Сережа, Толин племянник, очень добросовестно покрасил сарай, разложил книги и даже развесил по стенам мои почетные грамоты. На обратном пути ехал на электричке, смотрел в окно, замечательные дали, леса, проехали станцию Есино, вспоминал Юру Копылова, который жил в Электростали. Магия русских просторов. Вечером опять приехал Саша Мамай, на этот раз за уже готовыми линзами. Кажется, у него с оперированным глазом все благополучно, но так страшно сглазить. Приехал он довольно веселый, привез, кроме того что, как всегда, что-то купил на рынке у метро, еще и банку самодельного мармелада. Делается все очень просто: сок из красной смородины, чуть-чуть сахара и переварить с желатином.

20 августа, суббота. Утром позвонил Анатолий: наш план медленного путешествия через дачу в Ракитках, операция там с новыми окнами, утепление пола, а потом уже в Обнинск — сорвался. Он в свое время не проверил, и рамы для окон оказались не готовы. Я почему-то пришел в страшную ярость, мне показалось, что для всех, кроме меня, существуют лишь собственные планы. Но в их планах все может существовать и завтра, и через месяц, и через год, а мне отпущено уже мало, и когда все закончится, я не знаю. Толик, обещавший в свое время сделать террасу, так ее и не закончил, и уже почти два года мы навешиваем петли, затыкаем щели, стеклим рамы. Все на потом. Он поленился сделать окна, как мы договаривались, раздвижными, потом — все быстрее, быстрее! купил не те колесики и рельсы. Я ведь создавал две комнаты — террасу и проходную — для того чтобы иметь свой угол, чтобы не мешать никому, если кто-нибудь примется смотреть телевизор или слушать музыку. Когда я об этом подумал, то уже не смог собою управлять. Я пришел в ужас, что мне надо собирать кормежку для всех, наливать в термос суп, который сварила B.C., думать о каких-то котлетах, гарнире. Поэтому всех разогнал, пусть остаются в Москве, ремонтируют мотоцикл, убирают комнаты, и один без продуктов поехал в Обнинск. Хорошо, что по дороге присоединился ко мне СП. На зло всем и сами можем: натопили баню и замечательно попарились. В бане с СП. говорили об институтских делах, о некоем письме, которое надо написать, но которое я сам ни за что писать не стану. Возникло имя Чудаковой, и тут я подумал, что эта женщина обладает, кроме знаний, еще поразительной волей, силой, страстью убежденного и думающего по-своему человека, но ведь она еще и простодушна, как ребенок. Вот почему тянет и меня, и многих к ней. Качество редчайшее.

Ночью дочитывал книгу о свидетелях защиты на процессе Милошевича. Я уже писал, как иногда "наотмашь" отвечали "наши" на наглые выходки их суда?

ОБВИНИТЕЛЬ Д. НАЙС: Ваша честь, я обратил внимание, что свидетель периодически зачитывает заметки, которые он имеет на руках. В одном случае мне показалось, что это был документ, а в другом — просто записи для выступления. Было бы полезно знать, какой именно документ зачитывает свидетель.

СУДЬЯ П. РОБИНСОН: Господин Милошевич и господин Примаков, Вы слышали, что заявил прокурор. Вам не следует зачитывать какой бы то ни было документ, если он не был представлен Суду ранее и не получил одобрения Суда. Поэтому сообщайте, какой документ зачитывается, Суд выяснит обстоятельства происхождения документа и даст формальное разрешение на его использование в показаниях.

Е. ПРИМАКОВ: Хорошо. Только я хочу повторить, что это — указание нашему представителю, которое было передано господину Милошевичу. И я это сделал по поручению президента Ельцина.

Ваша честь, я не думаю, что это является документом, который может быть представлен Суду. Указание было передано по шифросвязи, а шифротелеграммы не фигурируют в Суде в качестве доказательств. Если меня пригласили сюда для дачи показаний в качестве свидетеля, — меня, который был и премьер-министром, и министром иностранных дел, и руководил службой внешней разведки, — то я думаю, что определенная степень доверия к тому, что я говорю, у Суда должна быть.

Много интересного, поучительного, бесстрашного, но я всегда останавливаюсь на фактах, которые уже вошли когда-то в мой дневник, а тут появились новые подробности.

С. МИЛОШЕВИЧ: Хорошо. Господин Примаков, много писали о Вашей "петле" над Атлантикой. Не могли бы Вы рассказать об этом?