Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

Дальше, собственно, продолжаю потому, что это еще и обо мне, о моих дневниках, вообще о подобной литературе, которая сейчас так читается: "Рассказывающий свою жизнь делает это почти всегда с какой-нибудь целью и некоторой театральностью; он выходит на сцену, уверенный в зрителях, заучивает бессознательно особую манеру держать себя или интересный характер, заранее учитывает впечатление, преследуя зачастую какую-нибудь особую цель". И далее: "Знаменитые люди не могут беззаботно создавать свое самоизображение, ибо их живой портрет сталкивается с портретом уже существующим, в воображении или наяву, у бесчисленного множества людей, и они против воли вынуждены приспосабливать собственное изображение к уже скроенной легенде. Они, эти знаменитости, должны, во имя своей славы, считаться с родиной, детьми, моралью, почитанием и честью, бессознательно заглядывают они в зеркало сужденной им роли и достоинств, потому у тех, кто многим принадлежит, много и обязанностей".

4 сентября, воскресенье. Ходил платить за свет, теперь это надо делать ежемесячно, и тут узнал, что моя соседка по даче Валентина летом умерла. Я с ранней весны смотрел на ее окна, которые напротив моих, и все одно и тоже — не задернутые с прошлого года, с осени, занавески. Сегодня же приехал ее брат Володя, которого я помню с того времени, когда мы начинали строиться, приехал вступать в права наследства. Все ближайшие соседи предлагают купить участок с домом. Валентина была хорошим редактором. Умерла она от саркомы. Володя сказал, что подкосил ее именно уход с работы, когда ее уволили с телевидения. А как она радовалась, когда в самом начале перестройки ее отправили в США. Ее политические взгляды поменялись, когда пришлось уходить с телевидения. Весь день Володя вместе с женой на тачке вывозил на свалку какие-то старые вещи покойной. Валентине было 70, мне столько же исполняется в декабре, и я собираюсь в этом году еще переделать прихожую на даче. Весь день красил в зеленую краску окна. Утром написал страничку в роман: сейчас у меня героиня заглядывает в окно отдела кадров и начинает подозревать, что собака Муза носит погоны майора КГБ.

Ехал домой один, не включал радио, думал обо всем на свете, но только не о том, как бы остаться ректором. Лучше не оставаться, но, боюсь, вокруг меня коварные люди, которые хотели бы сделать так, как выгодно им.

Дома тоже решил ничего не делать, а почитать Цвейга. Сначала взялся за газеты. Меня не интересует даже встреча Путина с матерями из Беслана, для меня-то давно ясно, кто виноват: тот, кто ничего не делает с нашей страной, а только занимается саморекламой и поддерживает воровство и капитал.