Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

В принципе, было не очень интересно. Чего-то главного Каданников в своем выступлении не затронул, но зато Севастьянов обогатил всех присутствующих замечательным лозунгом, который вывесили сибирские ученые — то ли это констатация факта, то ли издевка, то ли густая, как горчица, ирония: "Да здравствует то, вопреки чему, несмотря ни на что, мы всё еще…" Жизнь не меняется!

Видел на клубе В.Н.Ганичева. Он смутно подтвердил, что завтра съезд и смутно пригласил меня на него.

23 февраля, среда. Утром звонила Н.Л.Дементьева, поздравляла с праздником. На дачу не ездил, учил английский, к четвергу готовился, как к осаде.

Практически дочитал "Книгу оборотня" Пелевина — так всё замечательно начиналось, шла социология, настоящая жизнь, немного иронии, чуть-чуть любопытных восточных сказаний, прекрасный автор, волнующие сведения — и вот в конце всё это вылилось в такую неинтересную восточную муру, что я даже решил не дочитывать. Осталось немного, но он меня утомил. Мне так хотелось объявить Пелевина первым российским писателем-беллетристом, но в финале всё сдохло. Не пишу о всех сексуальных проблемах, которые затронуты в романе, они читаются двояко.

В конце дня позвонил Сорокин и рассказал о ситуации в МСПС. Для меня ничего неожиданного в его рассказе не было, все так, как неделю назад описал Замшев. Собрались, поговорили, потом поехали в ЦДРИ, где провели съезд, собрали как-то 24 делегата. Думаю, что это не очень легитимно, но мне кажется, что в этой ситуации большое количество людей потеряли лицо, потеряли репутацию. Сорокин сказал, что вроде бы на сторону оппонентов перешел Гусев, поддерживая которого и поддерживая Бондарева, я, собственно, и остался здесь. Думаю все же, что это неверно, хотя многие его помощники почему-то предсказывали подобное. Это будет довольно крупная потеря среди моих авторитетов.

В среду же мне рассказали, что существует письмо деятелей искусств, которое подписали и Распутин, и Белов, и Костров. В нем они говорят о смещении Михалкова и проч., и проч., и проч. Всё это, конечно, передержки. Мне в этой ситуации ничего ни от кого не нужно, я вообще здесь ни в чём не заинтересован лично. Дай Бог, чтобы Михалков жил как можно дольше, и если это будет, — ему предстоит увидеть, чем закончится его сегодняшняя акция. Это всё очень напоминает наш народ, наших писателей, которые вообще склонны к предательству. Вот так наш народ сначала проголосовал за конституцию, изъяны которой были и тогда уже очевидны. Теперь он стонет по поводу лекарств. Если бы он знал, как ему предстоит в ближайшее время простонать по поводу квартплаты!

24 февраля, четверг. Утром купил цветы и поехал на Мытную, к дому Юры Копылова. С опозданием привезли гроб, хоронить его будут в Электростали. Его жена Тоня и сын Дима поступили очень правильно. Недолгое прощание. Я расплакался — для меня это большая потеря. Все вокруг стоявшие показались мне так сильно изменившимися, что я подумал — все они не знакомые мне люди.

К двум приехал в СП на Поварской. Атмосфера все та же, закрытые двери, вход по спискам. Интеллигентные люди — писатели — свои войны ведут по правилам сегодняшней жизни: сначала сила, а потом право. Это на фоне невозмутимого Путина и разговаривающих о верховенстве закона депутатов Госдумы. В знаменитом кабинете к двум часам уже было полно народу. Говорили сначала о вчерашнем съезде, который провели В.Ганичев — жаловавшийся мне, что ему надо проводить собрание добрых людей вместе с церковными деятелями, а здесь писательские дрязги, — Ф.Кузнецов — возжелавший после своих полупобед в Международном литфонде прихватить, как средневековый феодал, еще и новую золотоносную провинцию под свое знамя — и наша московская молодежь, коей тоже не терпится властвовать.

Со вчерашнего дня разнесся слух, что на этом собрании был еще и Гусев. Я было начал скверно по этому поводу думать, но тут мне Ренат Мухамадиев подает записочку: "Пришел Гусев, сидит за тобой". В это время говорил Ю.В.Бондарев. Вот это характер, военная специальность артиллериста даром не проходит. Он провел некоторый анализ происходящего, выяснил, что один или два делегата на завтрашний съезд еще не подъехали, и вдруг предложил: а чего, собственно, ждать завтрашнего дня, почему бы нам съезд не провести сегодня! Я воспринял это предложение с огромным облегчением! Взяли и за три часа провели!

25 февраля, пятница. Хорошо приезжать в знакомое место. Знакомый ленинградский перрон, знакомая дорога, привычная гостиница в Гатчине. На перроне оказалось, что ехал одним поездом с Мишей Козаковым, Станиславом Куняевым, Юрой Поляковым. Леня Колпаков, Андрей Харитонов, ребята из института — уже здесь. За завтраком встретился со Светланой Николаевной Брагарник. Говорил ей комплименты, которые, по сути, просто мои искренние наблюдения. В ответ она подарила мне жизненную деталь: после спектакля актрисе обязательно надо купить чекушку коньяка или какого-нибудь другого питья — иначе не заснет. За этим такое сиротское одиночество и пустыня, что становилось страшно.