Дневник, 2006 год

Теперь крошечный эпизодик о Чеховской родне по матери. «Иван Яковлевич Морозов, человек щепетильный и порядочный, как-то отказался продавать подпорченную икру и в результате потерял место». Каким-то образом я совмещаю это высказывание с морем паленой водки, от которой в России умирали и умирают тысячи и стони тысяч, с продажей несвежей еды, негодных продуктов. И ни у кого не дрогнет сердце! Бога для людей уже нет или в каждом погасло сострадание.

В воскресенье утром прочел к семинару два рассказа Абрамовой. Письмо взрослое, много психологии, но все это как бы утонуло в семидесятых годах. Подумал: современная литература должна быть более дерзкой, менее углубляться в себя, не просто выходить на читателя, но и пытаться говорить на его языке. Сегодняшний мальчишка в быстро мелькающих на экране символах разбирается значительно лучше и быстрее. Он видит там, где человек моей замедленной биологии ХХ века не замечает ничего. Что-то важное забыл. Так трудно носить в себе весь день смысловые повороты, чтобы сохранить для дневника, столько теряешь.

25 сентября, понедельник. Объявил день здоровья, а в перерывах занимался дневником, чуть-чуть продвинул роман и смотрел телевизор. Хозяйства тоже никто не отменял. Прочел два рассказа Абрамовой, скорее перечел: «Ласточкино гнездо» и «Фарфоровый слон», и Семину Настю — небольшую повесть «Совпали». Абрамова пишет чисто, очень для своих 18 лет грамотно, правильно, без ошибок. Уже сейчас это сложившийся профессионал: в 70-е годы эти рассказы взял бы «Октябрь», сегодня читать их довольно скучно. Во время семинара буду девочку пытать на знание Трифонова, наверняка она его читала. Семина — стихийно талантлива — все знает и почти не сбилась. Я помню ее «повесть» еще по летнему чтению абитуриентов. Всего так и не распутал, но — здорово.

По ТВ показали новый, без кавычек, подвиг лимоновцев. Зсли бы я был моложе, я бы пересилил свою природную трусость и стал одним из них. На этот раз они захватили здание Минфина на Ильинке и протестовали против неоправданной преждевременной выплаты долгов Всемирному банку в ущерб возможному возмещению вкладов населения после дефолта. Народ им явно симпатизирует, власть явно боится, недаром на этот раз с ними довольно вежливо поступили, никого не посадили.

Показали также митинг «обманутых вкладчиков» — соинвесторы съехались со всей страны, что свидетельствует: идея «пирамиды» в строительстве овладела «массами». В известной мере, как мне кажется, вся эта ситуация спровоцирована Москвой и ее строительным бумом. Тем не менее, цена на жилье растет неимоверно. «Обманутые вкладчики» захватили одно из строящихся зданий в центре Москвы и устроили в нем голодовку. Сейчас идет «мирное выкуривание», милиции приказано быть вежливой.

Общее впечатление: как бы существуют две России (иногда в банке послойно уживаются, не смешиваясь, вода и масло): чистая, подающая надежды Россия Путина, которой начинаешь гордиться, но которая все же в своей экономике не достигла уровня 1993 года, и Россия обманутых вкладчиков.

Вечером по «Культуре» — все же это, наверное, лучший телевизионный канал в мире — смотрел передачу о Шостаковиче. Хорошо и интересно говорили Вишневская, Ростропович и Щедрин. Крупные, умные люди. Впервые подумал, что моя нелюбовь к ним вызвана, единственно, их отношением к предыдущему строю. Он всё им дал, а они его предали. Народные артисты СССР! А справедлив ли я в этих размышлениях? Не зависть ли это к их судьбе? Да, я не умел торговать своим талантом писателя, а они сумели своим универсальным талантом распорядиться.

26 сентября, вторник. Всё закончилось отъездом в Ленинград на выездную коллегию Минкульта. Жутко дорогой билет на поезд, чуть ли ни четыре тысячи рублей. О поезде чуть позже — новая жизнь несет свои приметы. Но пропустить поездку не мог — влечет Дневник.

Утром с десяти был в институте. Как это важно — просто быть: перекинулись несколькими словами с Инной Люциановной — о методологии ведения семинара, потом с Михайловым. Меня волнует то научное издание, которое я должен сделать к концу года. Возможно, выбор я сделал не лучший, потому что и Седых, и Михайлов еще только примериваются. Я, правда, как всегда много думаю о своих обязательствах. Кстати, вчера мне позвонила Н. П. Михальская: состоялся экспертный совет, и моя докторская работа прошла. Президиум состоится в октябре. Диплом важен теперь в этом возрасте только одним — зарплатой. Внутренняя осанка и кандидата и доктора у меня уже есть. Защита, при всей ее формальности, многое дает, это крупный барьер, одолеть который нужно уметь.

В час — кафедра. Как обычно быстро, по-деловому: планы на этот год, разговоры о методике, студентах. Был Дьяченко, жалкий, ничтожный. От его магнетизма прямого взгляда больше ничего не осталось.