Дневник. 2006 год.

Ехали по Окружной, несмотря на субботу полную машин, долго кружили с заездом на Волгоградском проспекте. Наконец, нашли огромную территорию Госпиталя для ветеранов войны номер 2. Это уже не первый морг, который я вижу в Москве. Приглядываюсь я к ним с подозрительным вниманием. Решил, что ни в церковь, ни на кладбище, ни на поминки в «Российскую газету» не поеду.

Говорили все минут двадцать. Саша был легкий и внимательный человек. Начала гражданскую панихиду Р.Ф.Казакова, потом говорила Ядвига Юферова из «Российской газеты», удивительно теплая и милая женщина, плакал его ученик Айрат. На похороны приехала и его мама, такая же высокая, как и Айрат женщин, сын на нее похож. Он смог выдавить из себя чрез рыдания только несколько слов, но они были искренними. И пишет Айрат так же, наивно, без злобы. Очень жалко, что он не стал поступать к нам на прозу, хотя и прошел конкурс. Может быть, лучше всех говорил Леня Колпаков – в «Литературной газете» Саша вел колонку «Станционный смотритель». Фотография, сопровождавшая колонку, была смешной: Щуплов в треуголке. Она сделана была во время Гатчинского фестиваля в Выре, на постоялом дворе, описанном Пушкиным. Саша был на одиннадцати фестивалях, на всех, кроме последнего, когда он уже заболел. Сколько раз он брал у меня интервью! В.С. тоже ему была признательна, мы говорили об этом дома. Когда он работал в «Н.Г», он первым ввел ее в команду экспертов. Саша лежал в сером костюме и белой рубашке без галстука, непохожий на себя.

Было много, несмотря на дождь и плохую погоду, его учеников, родственников, знакомых, сослуживцев. Хозяйственной стороною распоряжался Андрей Макаров, ученик Саши. Он несколько раз бывал у нас в институте, когда что-нибудь происходило, его отчеты я потом читал в газетах. Я удивился, не увидев товарища Саши его тезки Александра Шаталова. Леня Колпаков, отвечая на мою мысль, сказал: «Саша Шаталов звонил, просил: «Если будете ставить на полосу некролог, включите и меня».

Два похоронных автобуса, ушли в дождь, в церковь, потом на кладбище. Прощай, Саша. Поплелся к машине.

Вечером дождался В.С. и впервые за это лето вывез ее в Обнинск.

6 августа, воскресенье. Утром, не вставая с постели, опять принялся читать Мандельштама. Здесь редкое для меня попадание и согласие с чужими мыслями. В прозе, в рецензиях он, может быть, еще больше прозорлив, чем в своих стихах. Кстати, эра «тонкошеих вождей» наступила только сейчас. Читал статью о Чаадаеве, кое-что здесь объяснено по-другому, нежели в книге «Другой Петербург». Здесь о родине и Западе. Мандельштам чувствует себя прикованным к России, как наручниками к батарее. Но он, и так никуда не убежит, скрепы здесь другие. Это через любовь, но слишком пристальный суд. Мандельштам о Чаадаеве. «Он ощущал себя избранником и сосудом истинной народности, но народ уже был ему не судья». Для «нас, демократов», привыкших к собственной демагогии, в которой народ высшее судилище, читать подобное непривычно. (О, современный трибун Сванидзе, имеющий ничтожный рейтинг на телевидении!) Но вот что в следующем абзаце. «Какая разительная противоположность национализму, этому нищенству духа, который непрерывно апеллирует к чудовищному судилищу толпы». Все это вокруг мысли, почему Чаадаев, два года прожив на Западе и, вкусив его Римские ценности, все же улетел в Россию. Среди прочего Мандельштам все время где-то в глубине размышляет, почему он сам-то остался. Сначала идет один пассаж: «Когда Борис Годунов, предвосхищая мысль Петра, отправил за границу русских молодых людей, ни один из них не вернулся». Я специально разделил абзац и мысль, чтобы между двух предложений вставить и сказать, что причины человеческих поступков более сложные, чем мы предполагаем и чем о них думает поэт. «Они не вернулись по той простой причине, что нет пути обратно от бытия к небытию, что в душной Москве задохнулись бы вкусившие бессмертной весны неумирающего Рима». Теперь самый конец страницы, взбудораженной еще несколькими абзацами. «Но горе тому, кто, покружив возле родного гнезда, малодушно возвращается обратно». Чего я, спрашивается, это выписываю? Это не написанный финал моего интервью для Германии «Профессорский ответ на президентский указ»? Воспоминание о смерти Зиновьева или, зависть к оборотистому Войновичу писателю и художнику?

Вечером смотрел уже в Москве «Вассу Железнову» Глеба Панфилова с Инной Чуриковой. Поймал себя на том, что в театре ли в кино, когда смотрю вещь калибра подобного, «Ревизору», «Вассе», «Горю от ума», всегда думаю в первую очередь о божестве драматургии. Все остальное, включая иногда гениальную актерскую игру, кажется мне рукотворным.

После фильма сделал сам себе укол «Клафорана» ( 84.00 руб.) и сел формировать темы этюдов для заочников.

Проза

1. «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье». Ф. Достоевский .

2. «Казнить нельзя помиловать» (где поставить запятую).

3. Особенность границы между городом и деревней.