Дневник. 2006 год.

Козлов Д.П, руководитель Росархива говорил о множестве решений по защите архивов, которые не были выполнены, о парламентских слушаниях, рекомендации которых тоже не выполнены. Все рассматривалось, но ничего не делается, потому что не финансируется. За минувшие пять лет – 11 краж. Три кражи совершили сотрудники, но до суда доведены только два дела. Говорит, что не все факты краж выявлены. Что крадут? Раритеты, открытки, имеющие устойчивую цену. Причины краж: а) не все работники боятся потерять место (необеспеченность, бедность – средняя зарплата 5,5 тысяч); б) Чтобы компенсировать низкую зарплату, директора вынуждены расширять деятельность, это не всегда способствует сохранности; в) в 2,5 раза увеличился объем использования архивных материалов, запросов. А число работников уменьшилось. Идет постепенная проверка дел. За последнее время 20 процентов – это один миллион дел, проверены полистно. Попутно, в связи с кражами, решили проверить все архивные дела бывшие за последние десять лет на выставках.

Все стало затягиваться. А.И. Комеч иногда засыпает, но спит, как орел: лишь шорох – и он встрепенется.

Замечательную реплику бросил А.С.Соколов о том, что нужна выборочная проверка: «Ей Богу, мы знаем, что и где проверять».

Дальше подробно мне стало записывать скучно. В.Ю.Дмитриев, заместитель директора Госфильмофонда. У кино два родовых проклятья: одно – оно механическое искусство, это искусство тиражированное. Как его хранить? Копию или негатив? Негатив «Потемкина» – это раритет, он рассыпается. Дмитриев рассказывает, как пошли на обострение, не отдали во Францию негативы фильмов Тарковского. Вспомнил требование еще недавно звучащее: раздать все по республикам. Все советское кино – в Госфильмофонде, правда, при этом 80 процентов немых картин русского производства не сохранилось и половина фильмов, вышедших до 1950-го года, пропала.

Второе родовое проклятье – кино это коммерческое искусство. Я пропускаю развитие этой мысли. Как я понимаю, Дмитриев выступает, чтобы отвести от Белых Столбов надвигающееся на них строительство Кирпичного завода – все равно построят! И оптовой базы

Пиотровский М.Б. Делать хранение приоритетным. До этого приоритетом была доступность. Хорошо защищаем вход, но забываем про выход. Нужна помощь: строить фондохранилище. Не хочет проводить тендер – долго, лучше заказчик, выбранный Роскультурой. Нужны внебюджетные средства, государственных мало.

Был лаконичен до изумления, ощущение, что сам музей, его содержание его не интересует.

Больше всего меня изумило выступление Т.М.Горячевой, директора бывшего ЦГАЛИ – Российского государственного архива Литературы и Искусств. Сначала все было очень верно: о потребительском отношении общества к архивам. Из выступления выяснилось, что некоторое время назад пропало 8 страниц оригинала, подлинника поэмы Блока «Возмездие». Из хранилища. Куда закрыт доступ и откуда рукописи не выдаются. Значит, свои, кто-то из работников. Говорила о хищении фонда Чернихова. Опять прозвучало очень сомнительная тенденция: превратить архив в архив-музей. И дальше – невероятно: эта привлектельная и с виду вполне интеллигентная женщина предложила при приеме на работу применять детектор лжи. Чудовищно! А почему бы тогда снова не ввести смертную казнь? Это из одного ряда.

От выступления Ирины Александровны Антоновой у меня осталось ощущение скрытого наезда. На кого только? На Соколова или на Швыдкого? Для всех очевидно, что ничего подобного случившемуся в Эрмитаже, в музее изобразительных искусств произойти не могло. Я записал: «Необъяснимое событие приводит нас к определенным выводам. Вещи могут пропадать не только потому, что они украдены, они теряются. Назрело заседание правительства, на котором мы сами поднимем эти вопросы. Наши права недостаточно активно отстаиваются». Рассказывает о письме Президенту и ответе: деньги вы получите. Но их не получили. Я про себя вспомнил, как тоже писал в Администраию президента и оттуда мне звонили, а потом все заглохло. Имитация и ее распознание – это моя специальность.

У меня сложилось ощущение тихого наезда на Швыдкого.

Комеч о пропажах в храмах. Общая ситуация трагична: 20 процентов находится «в уходящем состоянии».