Дневник.2007. Первая половина

23 января, вторник. Семинар.

24 января, среда. Мое яблоко всегда румяное, но червивое. Накануне звонил Николай Иванович Загузов и сказал, что мой докторский диплом уже подписан, и можно приезжать. Утром поехал на Сухаревку в ВАК на метро, по дороге, по своему обыкновению, читал. Николай Иванович, как человек благородный, провел меня через процедуру, и я получил официальный листочек, который завтра понесу в институт. Но гнильца была – корочки от диплома нет, они все еще дефицит. С.П. тоже несколько лет назад получил диплом без корочки. Россия всегда остается страной дефицита.

Николая Ивановича я встретил веселого, помолодевшего, с какой-то новой шевелюрой. Я всегда долго расспрашиваю его про здоровье, потому что когда-то у него определили страшное заболевание с безнадежным диагнозом, рак легких. Прошлой осенью он, кажется, лежал на облучении в Ростовском меде, а до этого облучался в институте Герцена. Тогда он был абсолютно без волос на голове. Но оказалось, что несколько лет подряд ему ставили наши светила неверный диагноз: оказалось, что у него в легких был грибок. Установили все это по радужной зрачка, в Иванове.

Дома дочитал диплом Саши Юргеневой и тут же написал представление на защиту. При моей «непрофессорской» памяти это единственная возможность «прокрутить» весь курс.

Заголовок дипломной работы Александры Львовны Юргеневой «Без сладкого» имеет очевидное, но не однозначное прочтение. Сразу заметно, что, видимо, это диплом с детской тематикой. Я даже не оговорился, обозначив некую «тематику», вместо того чтобы просто сказать: «о детях» и «детстве». Если это дети, то, как правило, это дети «без сладкого», наказанные судьбой, своими родителями или социальной системой. В этом смысле это диплом для нашего института редкий, потому что о времени говорит самый точный и неподкупный наблюдатель – ребенок. И говорит очень неожиданные вещи.

Мне трудно определить в этом сборнике больших и малых рассказов, что здесь лучшее или что сортом пониже. Все, что пишет Александра Юргенева, отмечено печатью напряженного и взволнованного стиля, тем, что мы называем своим почерком, своим видением мира. А, как известно, стиль способен доказать иногда и невозможное, и казуальное. В разряд этого самого «видения» попадает и неожиданная тематика – ребенок в странном мире взрослых. Ребенок здесь много раз готов задать своезнаменитое «почему?» и если не задает, то лишь потому, что литературный почерк Юргеневой – без нажима, без экстатической и на все готовой журналистики.

Почему сгорела церковь, которую еще мама девочки рисовала акварелью? Почему оказалось одиноким фантастическое «Маленькое»? Почему не сложилось детство у «Дитя»? Почему «Среди стволов» деревьев так изысканно грязен взгляд малолетнего Дениса? И откуда вообще взялась эта изысканная эстетика грязи и разрухи? Из жизни, скажет критик. Такова жизнь, может быть скажет Саша Юргенева.