Дневник.2007. Первая половина

В связи с днем русского языка и желанием проводить мероприятия чужими силами, которые называются совместными, на исполком был приглашен и Литинститут. Его представлял Ужанков, который, по-моему, остался шушукаться с Ф.Ф. Б.Н.Т. где-то то ли в отъезде, то ли в огородах. Его перемещения, как график президента, держится в тайне. Один год его правления уже прошел. Где институт русской культуры? Где прибавление зарплаты, «чтобы преподаватели не мотались по другим вузам»?

В институте обедал с Мих. Юрьевичем, ходил в книжную лавку и взял на прочтение роман Л. Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» и роман Анатолия Салуцкого «Из России с любовью. Роман о богоизбранности». Буду читать.

Вечером был сначала на концерте, а потом и на фуршете в Зале Чайковского. Это творческий вечер Александра Клевицкого. Как Саша добился такого невероятного успеха, очаровав «Национальный центр поддержки искусства и сохранения наследия», «Национальное музыкальное издательство», «Российский государственный музыкальный телерадиоцентр», «Концертный зал имени П.И Чайковского», я не знаю, вроде бы главный спонсор – его брат. Когда Саша об этом со сцены объявил, я, сидя в первом ряду, заорал: представьте, дескать, брата. Представили. Милый, как Абрамович, парень, что выдает в нем деловую хватку. РАО в участии в этом вечере не призналось, но билеты нам на первый ряд по 1000 рублей, видимо, купили там. Я сидел рядом с Олегом Ивановым и ……

Наверное, из-за любви этих организаций и денег брата Саша собрал много первоклассных коллективов. Было даже несколько хоров, и хоры, кстати, у Саши лучше всего получаются. Несколько номеров были великолепны. Я, уже придя домой, все гудел про себя о «солнце Рима». Не всегда получается у Саши, когда он начинает считать и подлаживаться. Он написал какие-то песни на слова Рубальской, Резника, Ряшенцева и даже Примакова, все это не лучшее, хотя я люблю. Оформительскую музыку Саша, конечно, пишет превосходно, но в его симфонических экзерсисах слишком много цинтона.

9 февраля, пятница.Утром мороз чуть ли не 20 градусов, я долго раздумывал, брать машину или не брать: расписание у меня серьезное. Сначала к двум на просмотр и дискуссию в «Российской газете» о документальном кино, а потом к шести надо ехать в театр им. Гоголя на премьеру «Театрального романа». Победила моя трусость: зачем ехать по скользкой дороге и искать, где ставить машину на улице Правды.

Темой для дискуссии стал просмотренный здесь же фильм Оксаны Фоминой. Кто-то назвал его фильмом о Бродском, хотя там с поэтом лишь один фрагмент. Именно по этой причине, его и сняли с экрана первого канала. В общем, повезло, посмотрел очень интересную картину. Это рассказ о семье знаменитого литературоведа Томашевского. Здесь две героини: дочь Томашевского, кажется Зоя, и внучка, дочь Зои Настя (?). Огромная квартира в центре Ленинграда, невероятные связи этой семьи, и профессиональные, и дружеские, достаточно сказать, что ближайшим другом была Ахматова. Есть письма, раритеты, воспоминания. Главный рассказчик дочь Томашевского Зоя, очень старая женщина. Надо представить себе ее феерическое детство. Зоя архитектор-дизайнер. Она, кстати, оформляла знаменитое кафе Вольфа и Беранже, связанное с именем Пушкина. Но времена меняются, меняются и вкусы. В знаменитом кафе, охраняемом, казалось бы, на века, памятью «нашего всего», теперь нет уже прежнего интерьера, да нет и самого кафе, теперь там пиццерия. Настя, внучка Томашевского, попала в пожар, она еле ходит. Но еще может работать, она художник, специалист по гобелену. Ее последняя работа – гобеленовый портрет Анны Ахматовой по знаменитому портрету Альтмана. В общем, в итоге – две старые, больные женщины. Дочь пыталась сохранить квартиру отца и превратить ее в музей современной литературы. В конце фильма показан уже разрушенный отчий дом, там что-то реставрируют, строят заново, земля в центре города дорогая. Две старые женщины переехали в дом престарелых архитекторов. Фильм огромный – два часа. Но в него аккуратно вставлен еще один фильм.

Совсем молодым в этот литературный дом попал молодой Бродский. Он даже некоторое время там жил. Никакого адюльтера, просто дружеские отношения. Были письма, интереснейшие. Когда у хозяйки дома родилась дочь, то вдруг необыкновенная привязанность возникла между очень маленькой девочкой и тогда еще молодым поэтом. И здесь тоже началась шутливая, на два адреса – и девочке и маме, а может быть и литературе, переписка. Интересно, неожиданно. Рождает много раздумий.