Дневник. 2009 год.

Вторая студентка С. П. Толкачева – В. А. Грязева прошла почти триумфально. Ее дипломной работой стала повесть «Госпожа Азеф, урожденная Мориарти». В названии, собственно, все, это некий агент охранки, женщина, действующая по убеждению в защиту Империи. Повесть интересная, по крайней мере, необычная. В своей рецензии Александр Михайлов выделил любопытный идеологический момент – теперь вместо советской серии «Пламенные революционеры» стали появляться «Пламенные контрреволюционеры». Но и Саша, и Светлана Молчанова признали, что повесть талантлива. Надо сказать, что сам Андрей Михайлович сказал, что это единственная вещь во всем наборе работ этой недели, где он не доставал карандаша – стилистическая чистота. Надо бы повесть внимательно прочесть, может быть, удастся пристроить в «Российский колокол».

Две дипломные работы, о которых я уже писал раньше, – драматургия Моцарт и пьесы Ляшкевич подверглись сокрушительной критике. Мне иногда кажется, что Инна Люциановна подписывает дипломы на защиту, их не читая. Ощущение, что девочки никогда не были в настоящем театре, не видели сцены, не представляют себе, что зритель ждет новизны и открытия. Причем все сходилось: оппоненты и Турков, который на этот раз был даже раздраженнее оппонентов. Я пытался сказать путевое что-то о «киноповести» Е. Моцарт – ученом-немце, работавшем в России.

Осталась еще одна девочка по фамилии Новикова, мать которой когда-то училась у меня, но мне надо было уже уходить. Вечером я вел свой семинар, в театр Райкина на спектакль «Макбетт» по пьесе Ионеско надо было успеть добыть для студентов обещанные пропуска. По дороге к метро вспомнил прошлую защиту. Она ознаменовалась невероятной энергией при защите своих выпускников Рекемчука. Именно поэтому послал С. П. эсэмэску – «Нажимай, чтобы дали «с отличием» Сердюкову и Грязевой». Вечером я узнал, что С. П. очень последовательно и точно разъяснил свою позицию Туркову, и тот с ним согласился – дали!

Ребята у меня ленивые, были далеко не все, билетов пять-шесть пропало. Пожалуй, здесь впервые я понял, что такое пьесы абсурда и что такое драматургия Ионеско. Ставил Юрий Бутусов, играли актеры самые известные: Денис Суханов, Григорий Сиятвинда, Максим Аверин. Здорово устроил все это мой старый друг Юра Кимлач. Над знакомым сюжетом витало наше время.

26 февраля, четверг. Утром приехал в институт с целым чемоданом носильных вещей, оставшихся от В. С. Постепенно все раздаю. Опыт с каракулевой шубой, которую съела моль, показал, что прошлое, как бы ты за него ни цеплялся, удержать невозможно. Привез на кафедру чемодан и, как во время похорон, ушел, чтобы не видеть, как все это будут разбирать. Вещи – ведь это продолжение нас. Утром же ходил в РАО к Вере Владимировне Федотовой. Хорошо поговорили, был обласкан разными подарками, и вроде бы мне были обещаны деньги на приз Андрея Петрова. Тут же В. В. Федотова рассказала мне о розыске с милицией в РАО нотной библиотеке, которая, естественно, тут же нашлась. Розыски проходили будто бы по заявлению одного нашего общего знакомого композитора, который вдруг слился с небезызвестным Тагибовым. Особенность принципов бывших советских чиновников мне известны.

В три часа начался Ученый совет. Рассматривали успеваемость студентов. Чуть ли не больше половины первокурсников не сдали первую сессию. Все валятся на двух дисциплинах, которые ведут И. А. и Т. Б. Гвоздевы. В принципе все сводится к тому, что ребята не читают текстов. Интернет и низкий уровень школы окончательно доканывают нашу молодежь. Порой для ребят весь процесс познания сводится к коротким аннотациям из Интернета. Они полагают, что этого им для дальнейшей жизни хватит, путая сдачу экзамена и творческую жизнь. Вспоминая свою университетскую молодость, я сегодня же вразумлял девушек и молодых людей, расположившихся в очередь на пересдачу антички возле одной из аудиторий: «Не зубрите чужие шпаргалки, запомнить что-либо можно, лишь эмоционально пережив. Я в университете не прочел по литературе ни одного учебника, а читал только тексты. Если вы знаете текст, смело вступайте в схватку с преподавателем, все, чего вы не знаете, он расскажет вам сам».

На совете за институтские издания отчитывался Алексей Козлов. Я посетовал, что и книгу самого А. Ужанкова, и книгу А. Горшкова издали за счет института в твердых обложках, а на коллективную книгу кафедры, чтобы издать ее в твердом переплете, ждут гранта министерства.

В «разном» Людмила Михайловна говорила о финансовых трудностях и процедуре перевода наших «платников» на бюджетную основу. В связи с этим возникло несколько стычек. Я, пожалуй, впервые выдержал женский, почти истеричный напор. После Ученого совета на кафедре с Н. В. еще раз просмотрели приказ по нагрузкам, кафедру жмут. А вот кафедра иностранных языков разрослась. Обучение на ней одного студента обходится в два раза дороже, чем на кафедре творчества.