Дневник. 2010 год

С.Н. поздравлял меня с юбилеем - слово отвратительное, трагическое - но, думаю, еще и хотел поговорить, может быть, наладить отношения. Собеседник С.Н. интересный. Заговорили, естественно, о событиях на Манежной. Довольно быстро вышли на популярную сегодня и во все времена теорию заговора, некой организующей силы. Вспомнили Ленина, кружки революционеров, пропагандистскую деятельность. И вдруг само по себе определилось, что нынче, в эпоху Интернета, этого и не надо. Он - главный организатор и основной пропагандист. Интернет вполне способен соединить и сорганизовать людей. Именно так, видимо, и произошло на Манежной площади. Власть делает все возможное, чтобы это выступление не стало рефлексом. Арестовано чуть ли не 1500 человек - мальчиков и девочек. Как с воодушевлением сообщило радио, среди задержанных оказалось чуть ли не 200 уклонистов от военной службы. Их тут же отправили в армию, и большинство подальше от дома, в дальние районы. Это уже просвещенная государственная мстительность. Второе, о чем вели разговор, это о терминологии, в которой средства информации ведут с нами свои душевные разговоры. Часто употребляется слово «погром». Складывается ощущение, что его накликивают из последних сил. Какие погромы, когда ни одного ларька не разбили, и какие националисты! В конце разговора пришли к неутешительному выводу, что наш молодняк, по всей видимости, только входит во вкус забастовок и протеста. Протестовать им есть против чего, надо ждать новых выступлений.

Вечером звонил Лене Мушкиной, звал ее на свой день рождения.

21 декабря, вторник. День начался с подарков и закончился подарками. Я обожаю подарки, в которых есть выдумка и понимание моего характера. Как только вошел в аудиторию, так первый подарок сразу и появился, и был он безукоризнен по вкусу - это растение, похожее на фикус, в эдаком небольшом гамаке. Не без иронии, но с пониманием и моего возраста, и того, что я люблю.

Обсуждали рассказ Жени Максимович. Женя очень красивая, сильная, с прекрасной фигурой девушка. Мне всегда казалось, что она ведет какую-то отличную от сверстниц самостоятельную жизнь. В ее характере всегда была и какая-то демонстративность: обычно сидела в аудитории на первой парте и, как правило, перед ней лежала какая-нибудь зарубежная переводная книга. Во время обсуждений чужих текстов любила почти напоказ что-то писать или читать, всем своим видом объявляя: справлюсь со всем сама!

Конечно, несмотря ни на что, хотелось, чтобы и этот ее материал получился, но он не получился. Это смесь Лолиты наоборот и дамского западного романа. Путешествие молодой девушки, почти девочки в Париж со своим любовником-отчимом. Интеллектуальную канву сочинения составляет поиск героиней своей полумифической польской идентичности. Написано по фразам неплохо, но тут другой мир и другое, нежели у русской литературы, восприятие действительности.

В час тридцать прошла кафедра, на которой мы тихо и быстро выдвинули в ректоры на будущий год Б.Н. Тарасова. Чего-то бузила, желая разговоров и интриг, Галя Седых, но все закончилось мирно и скромно.

Как описать свой день рождения - не знаю. Я одновременно был сценаристом, спонсором, объектом действия, гостеприимным хозяином и распорядителем. Народа было значительно больше, чем я первоначально планировал, приятные люди постепенно набежали. Сперва мне показалось, что народа будет даже меньше - кто-то заболел, Рейн уехал в Питер, Поляков не смог снизойти по каким-то очень важным обстоятельствам. Коллеги были милы, отзывчивы. Пришла Олеся Николаева, которой - детей и внуков у нее тьма - всегда трудно надолго отлучаться из дома, Леша Варламов, Рекемчук, Самид, Саша Сегень, - практически вся кафедра. Приехали Н.Л. Дементьева, как всегда роскошная в общении, Сережа Яшин с женой Еленой Качалаевой. От Т.В. Дорониной подарок - Чубченко с друзьями спели куплеты.

Тронул меня Борис Есенькин, также не преминувший меня поздравить. Явились Андрей Порватов, Володя Гусев, Максим Замшев. Мне, несмотря на хлопоты, было тепло и весело. Приезжал вместе с Игорем Львовичем и Натальей Евгеньевной Александр Федотович Киселев.

Кормили и поили вне критики, по крайней мере, все напились вволю. Институт уже соскучился по таким общим праздникам и веселился, как мог. Не хватало только танцев, да горячее подали поздно, когда кое-кто уже ушел, да сладкое как-то улетело. Лично я, Леня, Алексей Соболев, Юрий Иванович и Андрей Порватов уходили последними. Соболев рассказывал совершенно необыкновенные по остроумию и остроте анекдоты. Здесь я подумал, что неплохо бы завести в Дневнике соответственную рубрику, но запоминаю я эти шутки очень плохо. Также посетила меня мысль, что анекдоты, надолго в стране умершие, вдруг воскресли.