Дневник

Это твоя большая скуловая мышца. Каждое сокращение растягивает твою плоть в стороны именно так, как ленточки держат открытыми шторы на окне у тебя в гостиной. Именно так канаты раздергивают театральный занавес, каждая из твоих улыбок – ночь открытия сезона. Премьера. Ты разоблачаешь себя.

Теперь улыбнись, как улыбается дряхлая мать, когда ее единственный сын покончил собой. Улыбнись и похлопай его жену по руке, и его малолетнюю дочь, и скажи им, чтобы не волновались – ведь на самом-то деле все обернется как нельзя лучше. Продолжай улыбаться как ни в чем не бывало и заколи свои седые длинные волосы. Пойди сыграй в бридж со своими не менее дряхлыми подругами. Припудри свой нос.

Этот огромный ужасный ком жира, который болтается под твоим подбородком, под твоей нижней челюстью, делаясь с каждым днем все больше и студенистее, это подбородочный, субментальный жир. Дряблое кольцо морщин вокруг твоей шеи – это платизма. Весь медленный процесс оседания твоего лица, подбородка и шеи вызывается гравитацией, тянущей вниз твою наружную мышечно-апоневротическую систему.

Звучит знакомо?

Если сейчас ты немного сбит с толку, расслабься. Не дергайся. Вот все, что тебе нужно знать: это – твое лицо. Это то, что, по твоему мнению, известно тебе лучше всего.

Это три слоя твоей кожи.

Это три женщины твоей жизни.

Эпидерма, дерма и жир.

Твоя жена, твоя дочь и твоя мать.

Если ты читаешь это, добро пожаловать обратно в реальность. Вот во что вылился весь баснословный, безграничный потенциал твоей юности. Все это невыполненное обещание. Вот что ты сделал со своей жизнью.

Тебя зовут Питер Уилмот.

Тебе нужно понять то, что ты оказался жалким мешком дерьма.

23 июня

Женщина звонит из Сивью, чтобы сказать, что ее бельевой шкаф пропал без вести. В прошлом сентябре в ее доме были шесть спален, два бельевых шкафа. Она уверена в этом. Теперь остался только один. Она приезжает сюда, чтоб открыть на лето свой пляжный домик. Она отбывает из города с детишками, нянечкой и собакой, и вот они здесь со всем своим барахлом, и все их любимые полотенца пропали. Исчезли. Пшик.

Бермудский треугольник.

По ее голосу на автоответчике, по тому, как она визжит все пронзительнее, пока в конце каждого предложения не начинает звучать как сирена воздушной тревоги, ты можешь определить, что она трясется от ярости, но по большей части напугана. Она говорит:

– Это какая-то шутка? Пожалуйста, скажите мне, что кто-то заплатил вам, чтобы вы это сделали.

Ее голос на автоответчике, она говорит:

– Пожалуйста, я не стану звонить в полицию. Просто верните все, как оно было раньше, о’кей?

Заглушаемый ее голосом, неясный на его фоне, слышится голос мальчишки, канючащий:

– Мама?

Женщина – трубка отставлена в сторону – она говорит:

– Все будет хорошо.

Она говорит:

– Сейчас главное – не впадать в панику.

Погода сегодня – нарастающая тенденция к отрицанию.

Ее голос на автоответчике, она говорит:

– Просто перезвоните мне, о’кей?

Она оставляет свой телефонный номер. Она говорит:

– Пожалуйста…

25 июня

Вообразите, как маленький ребенок нарисовал бы рыбью кость – скелет рыбы с черепом на одном конце и хвостом на другом. Между ними – длинный хребет в перекладинах ребер. Это как раз такой рыбий скелет, какой бывает в зубах у кошки-мультяшки.

Вообразите себе эту рыбу как остров, что усеян домами. Вообразите домики-замки, как их нарисовала бы маленькая девчушка, живущая в трейлерном поселке – большие дома из камня, на каждом – лес печных труб, каждый дом – горный кряж разномастных скатов крыш, флигелей, башенок и фронтонов, которые дружно вздымаются выше и выше, к громоотводу на самой вершине. Крытые шифером крыши. Затейливые ограды из чугунного литья. Фантазийные домики, обремененные эркерами и слуховыми окнами. А повсюду вокруг – совершенные сосны, розарии и краснокирпичные тротуары.

Буржуазная греза нищего дитятки из семьи белого отребья.

Этот остров был точно таким, о каком мечтал бы ребенок, растущий в каком-нибудь трейлерном поселке – скажем, в дыре вроде Текумсе-лейк, в штате Джорджия. Этот ребенок, бывало, гасил весь свет в трейлере, пока мама была на работе. Девочка падала навзничь на напрочь свалявшийся оранжевый ворс ковра в жилой комнате. Ковер смердел так, словно кто-то ступил в собачье дерьмо. Местами оранжевый цвет сменялся черным от сигаретных ожогов. Потолок был в потеках воды. Девочка скрещивала руки на груди и грезила о жизни в том сказочном месте.

Это было то время – кромешная ночь, – когда уши слышат малейший шорох. Когда можно больше увидеть закрытыми, а не распахнутыми глазами.

Рыбий скелет. С того первого раза, как ей попал в руки мелок, она рисует именно его.