Дневник

Просто чтоб ты не мучился угрызениями совести: Мисти бросает твоего ребенка точно так же, как ты собирался бросить их обеих. И ты по-прежнему женат на трусихе. Помнишь, как она собралась бежать без оглядки, когда ей показалось, что бронзовая статуя сейчас убьет Табби – единственного человека на острове, небезразличного Мисти. Не Грейс. Не летнюю публику. Мисти здесь никого не нужно спасать.

Кроме Табби.

26 августа

Просто для протокола: ты по-прежнему слеплен из сплошного куриного говна. Ты – эгоистичный, недоделанный, ленивый, бесхарактерный кусок дерьма. Да, разумеется, ты планировал спасти свою жену, но еще ты планировал сбежать от нее. Тупой уебок с погибшим мозгом, вот ты кто. Дорогой милый мой дурачок.

Но зато теперь Мисти прекрасно знает, что же ты чувствовал.

Сегодня твой 157-й день в качестве овоща. И ее день первый.

Сегодня Мисти три часа крутит баранку, чтобы увидеть тебя, посидеть у твоей больничной койки.

Просто для протокола: Мисти спрашивает тебя:

– Разве это нормально – убивать чужаков, чтобы сохранить некий образ жизни, убивать потому лишь, что люди, которые ведут этот образ жизни, – это люди, которых ты любишь?

Ну, думал, что любишь.

Да, из-за того, что туристы приезжают на остров, из-за того, что с каждым летом их все больше и больше, ты видишь все больше и больше мусора. Запасы питьевой воды стремительно уменьшаются. Но понимаешь, нельзя препятствовать росту. Это антиамериканский подход. Эгоизм. Тирания. Зло. У каждого ребенка есть право на жизнь. У каждого человека – право жить там, где он может себе позволить. Мы имеем право искать свое счастье везде, куда только можем уехать, уплыть, улететь, везде, где сможем загнать его в угол. Конечно, когда слишком много людей приезжает в одно и то же место, они его разоряют, – но такова уж система сдержек и противовесов, способ адаптации рынка.

Но тогда получается, что единственный способ спасти свой дом – это облить его грязью. Сделать так, чтобы внешний мир в ужасе проклял его.

Нет никакого «ПОТСа». Есть только люди, готовые любой ценой оберечь свой мир от нашествия чужаков.

И какая-то часть сердца Мисти ненавидит этих захватчиков, язычников, наводняющих остров, чтобы разрушить ее уклад жизни, дочкино детство. Все эти посторонние, волочащие за собой свои неудачные браки, приемных детей, проблемы с наркотиками, порочную этику и дутые символы положения в обществе, – нет, Мисти не хочет, чтоб у ее ребенка были такие друзья.

У твоего ребенка.

У нашего ребенка.

Чтоб спасти Табби, Мисти может позволить случиться тому, что должно случиться, запросто может позволить этому случиться опять. Пусть откроется выставка. Чем бы ни был островной миф, пусть сбывается. И может быть, Уэйтенси будет спасен.

«Мы убьем всех детей Божьих, чтобы спасти своих собственных».

А может, они могут дать Табби что-нибудь получше, чем будущее, лишенное трудностей, чем спокойное, безопасное мирное затишье.

Сидя здесь, рядом с тобой, Мисти наклоняется и целует твой сморщенный розовый лоб.

Это ничего, что ты ее никогда не любил. Мисти тебя любила.

По крайней мере за то, что ты верил: она может стать великой художницей. Спасителем. Кем-то более значимым, не просто техническим иллюстратором или коммерческим ремесленником. Более того: сверхчеловеком. Мисти любит тебя за это.

Ты чувствуешь?

Для протокола: ей очень жаль, что так вышло с Энджелом Делапорте. Ей очень жаль, что ты вырос внутри такой ебнутой легенды. Ей очень жаль, что она встретилась тебе.

27 августа – новолуние

Грейс крутит рукой в воздухе – ногти у нее заостренные и желтые под прозрачным лаком – и говорит:

– Мисти, милочка, повернись-ка, я посмотрю, как сидит спина.

В день открытия выставки, вечером, когда Мисти в первый раз сталкивается с Грейс, та говорит:

– Я знала, что это платье будет замечательно смотреться на тебе.

Дело происходит в старом Уилмот-хаусе на Березовой улице. Дверной проем ее прежней спальни запечатан листом прозрачного пластика и отгорожен желтой полицейской лентой. Капсула времени. Дар будущему. Сквозь пластик видно, что матрас унесли. С ночника снят абажур. Обои над изголовьем испорчены какими-то темными брызгами. Почерк кровяного давления. На дверном косяке и подоконнике белая краска запачкана черным порошком для обнаружения отпечатков пальцев. Глубокие, свежие дорожки от пылесоса крест-накрест рассекают половик. Невидимая пыль мертвой кожи Энджела Делапорте, она вся была собрана для проверки на ДНК.

Твоя прежняя спальня.

На стене над пустой постелью – рисунок антикварного кресла, который сделала Мисти. С закрытыми глазами на Уэйтенси-Пойнт. Увидев статую, пришедшую, чтоб ее убить. Рисунок забрызган кровью.

Сейчас, стоя спиною к Грейс в ее спальне, которая напротив, Мисти говорит: не вздумайте выкинуть какой-нибудь фортель. Полицейские припарковались у самого дома. Если Мисти через десять минут не спустится, они войдут внутрь, с пистолетами на изготовку.