Дневник

И твоя голова – пещера. Глаза – два входа в нее. Ты живешь внутри своей головы и видишь лишь то, что хочешь увидеть. Видишь только тени и придаешь им некий придуманный смысл.

Просто для протокола: надпись была на виду. Слова, написанные в высоком прямоугольнике света из открытой двери, гласили:

– Если ты здесь, ты вновь потерпела крах.

И подпись: Констанс.

Буквы округлые и размашистые, заботливые и любящие, – это Мистин почерк, один к одному. В этом месте, где Мисти никогда не бывала, но где оказывается снова и снова. И тут она слышит сирены – протяжные, далеко-далеко. И помощница Стилтона говорит:

– Через какое-то время я к вам загляну, проверить что как.

Она выходит из камеры и запирает дверь.

В одной из стен – зарешеченное окошко, слишком высоко, Мисти не достать, но оно смотрит на океан, на остров Уэйтенси.

В мерцающем оранжевом зареве из окошка, в пляшущей светотени на бетонной стене Мисти постигает все, что когда-либо знала Мора. Все, что знала Констанс. Теперь она знает, как их всех обманули. Знает с уверенностью, с какой писала фреску. С какой Платон говорил, что мы уже все знаем, нам нужно лишь вспомнить. «Коллективное бессознательное» Карла Юнга. Теперь Мисти помнит.

Точно так же, как камера обскура фокусирует образ на холсте, как работает фотоаппарат, крохотное тюремное окошко проецирует на дальнюю стену желтые и оранжевые блики. Все, что Мисти слышит, – сирены. Все, что Мисти видит, – огонь.

Это горящая гостиница «Уэйтенси». С Грейс и Хэрроу и Табби внутри.

Ты чувствуешь это?

Мы были здесь. Мы здесь сейчас. Мы всегда будем здесь.

И мы опять потерпели крах.

3 сентября – луна в первой четверти

Доехав до Уэйтенси-Пойнт, Мисти паркует машину. Табби сидит рядом с ней, прижимая к себе две урны с прахом. Своих бабушку и дедушку. Твоих родителей. Грейс и Хэрроу.

Сидя рядом с дочерью на переднем сиденье старого «бьюика», Мисти кладет ладонь на коленку Табби и говорит:

– Душечка?

И Табби поворачивает голову.

Мисти говорит:

– Я решила официально поменять наши имена.

Мисти говорит:

– Табби, я должна рассказать людям правду о том, что случилось.

Мисти сжимает Таббину костлявую коленку сквозь белый синтетический чулок и говорит:

– Мы можем уехать жить к твоей бабушке в Текумсе-лейк.

На самом деле теперь они могут уехать куда захотят. Они снова богаты. Грейс и Хэрроу, как и все старики с острова, застраховали свои жизни на миллионы долларов. Сотни миллионов, не подлежащих налогообложению, в сейфах, в банке. Набегающих процентов хватит, чтобы продержаться еще лет восемьдесят.

Через два дня после пожара ищейка детектива Стилтона стала рыться в груде обугленной древесины. От первых трех этажей гостиницы остались только каменные стены. Жар превратил бетон в сине-зеленое стекло. Что унюхал пес, гвоздику или кофе, неизвестно, но спасатели начали раскопки и обнаружили Стилтона, задохнувшегося насмерть в подвале под вестибюлем. Пса, трясущегося и ссущего от страха… пса зовут Смелый.

Кадры шокировали весь мир. Тела, распростертые на улице у входа в гостиницу. Обгоревшие трупы в черной угольной корке, сквозь трещины видно мясо, влажное, красное, дымящееся. В каждом кадре – какой-нибудь логотип.

Каждая секунда видеозаписи показывает, как почерневшие скелеты раскладывают на гостиничной парковке. Сто тридцать два трупа, и над ними, где-нибудь в кадре – название корпорации. Какой-нибудь слоган или улыбающаяся рожица. Мультяшный тигр. Невнятно-оптимистичный девиз.

«Боннер и Миллз – Когда Ты Будешь Готов Перестать Начинать Все Сначала».

«Мьютвёркс – Там, Где Прогресс Не Стоит На Месте».

То, что тебе непонятно, ты можешь понимать как угодно.

В каждом кадре новостей маячит какая-нибудь островная машина с рекламным объявлением на борту. Образчик бумажного мусора, стаканчик или салфетка с отпечатанным логотипом. Афишная тумба. Островитяне в своих рекламных футболках дают интервью на фоне скрюченных дымящихся трупов. Теперь финансовые консультационные фирмы, сети кабельного телевидения и фармацевтические компании платят умопомрачительные бабки за то, чтобы им позволили выкупить всю их рекламу. Чтобы стереть свое название с острова.

Прибавьте эти деньги к миллионным страховкам. Остров Уэйтенси богат, как никогда.

Сидя в «бьюике», Табби смотрит на мать. Смотрит на урны в своих руках. Ее скуловые мышцы оттягивают уголки губ к ушам. Таббины щечки слегка надуваются, глазки делаются чуть уже. Ее руки обнимают прах Грейс и Хэрроу, Табби – сама себе маленькая Мона Лиза. Улыбающаяся, мудрая, Табби говорит:

– Если ты расскажешь, я тоже расскажу.

Мистино детище. Ее ребенок.

Мисти говорит:

– Что ты расскажешь?

По-прежнему улыбаясь, Табби говорит:

– Я подожгла их одежду. Бабуся и дедуля Уилмот научили меня, как это сделать, и я их всех подожгла.

Она говорит:

– Они заклеили мне глаза, чтобы я ничего не увидела и смогла убежать.