Дневник

Подуло севером и, как всегда, врасплох,
застало нас, не в меру не готовых…
Куда ж податься сиротам, раз плох —
нет, не характер… Но характер тоже.

Здесь мало света – солнечный лимит.

А снег перемешался с чем придётся…
И градус где-то близко с нулевым,
и полдень точно к полночи притёрся…

Ах, если бы… А там была весна…

Там бабочки резвились, пели пташки…
Без косточек там зрели словеса
и следом прорастали в душах даже…

Здесь холодно. Никто ничью судьбу

собою не сотрёт, не нарисует.
Так ветер продувает голытьбу,
что выстудиться, бедная, рискует…

Оденемся в смирение хоть раз

и будем ждать, куда укажет Пастырь.
…А ветер и на лучшее горазд —
и новый снег налепит, будто пластырь…

13 декабря

Снегирь. Посвящение

Не видно снегиря, но помнится, что красно
посвистывает и садится поклевать
на выстуженный лес, на тощие хлеба
российские… Звенеть и тихо колебать
заснеженную даль даётся не напрасно.

В пурпуровую высь закатную вперясь,

поклёвывая, сам колеблешь чью-то ветку,
карминовым мазком нагрудного пера
сзывая за собой собратьев откровенно…

А мы с тобой грустим, хоть перышки «под цвет»,

хоть есть ещё «на нас» и деревце, и крошка…
Но чаще голосок «сдаётся под процент»,
и в роще стережёт прожорливая кошка…

15 декабря

В холода

Почти из ничего произрастает поросль
стихии и стиха и множится сама.
Но почва и зерно ещё бесплодны порознь
и истины трофей находится не в спорах.
И ширится зима.

Холодным декабрём сгоришь у батареи

с вскипевшею водой, где плавится металл…
Но то, что обожжёт, души не отогреет.
Здесь долгая вина, короткие огрехи,
«бесхозная метла».

В людской, как повелось, то холодно, то жарко,

сменяется народ.
И даже обойдёшь вокруг земного шара,
другого не найти – не надобно и шага…
Усилился мороз.

И только Там

тепло. Мы, блудные скотинки,теряемся в пути…
Лишь сносим не одни последние ботинки
и вырастем из всей изношенной холстинки,
попросимся – впустить.

15, 16 декабря

Флорентийский мотив

Флорентийский фонтан врос в столетья. Декабрьский мороз
возвращает туда, где тосканское солнце в разлив…
Брунеллески, холмы… И, как кажется, зимних морок
нету вовсе… Но мы, и с морокой, с концами вросли
в потемневшую даль, в мерзлоту, в усечённый июль…
Что «таковским» весна в феврале и тепло до зимы?!
Наглотавшись и раз этих, с золотом, синих пилюль,
продолжения ждём, согреваясь всё больше взаймы…

Ломит кости, а ночь затянулась – конец декабря.

Сколько холода… Как высоко Брунеллески – полёт!
И летишь в декабре над Флоренцией, но втихаря,
незамеченный вне… На лету спотыкаясь о лёд…

22 декабря

Открытка