Дневник

К. Александровой

Переменчив Марли.

Веет Балтикой.
Севера свет.

То угрюм, то сварлив.

Эхо антики.
Поздний рассвет.

Балюстрада пуста.

Воздух полон.
Печалится друг.
Всё, чем можем устать,
в не «открыточном поле»
сотру.

* * *

В. Куллэ

Жизнь берёт за грудки —

то меняет мороз на тепло,
то бежит из-под ног…

Грустно, грусть, загрустить —

этак сколько уже натекло…
Подставляйте под дно!

Горстью высыпан к нам

новый снег —
что за старый приём!

Постоим у окна

и увидим совсем не во сне,
как торчит остриё…

29 декабря

2008

ФЕРАПОНТОВСКИЙ СБОРНИК

1

…Он вздыхал и жаловался на свою привычку к комфорту…

П. Муратов. Париж. 1927

Кириллов – через жизнь! Сей час – через Европу,

её гулянья флёр (дух), сытости броню —
покоишься… Браню, стыжусь – не робким
в садовника саду сухие черешки
оплакивать, поить слезою, кровью, каплей
Отеческой воды – ждать жданием… И здесь,
в Кирилловой зиме, глядеть, как через кальку,
на выставленный след в непраздной борозде.

9 февраля, Иоанна Златоустого

2

Вологодское сиротство не сродни иной кручине.
Над стеной летает ворон – не грачи, не
золотой надвратный ангел трубным гласом
душу нудит, а – с высока

– ясным глазом.

Заведём с водой озёрной чай за полночь

позабыть житьё худое и запомнить,
как светло в ночи остывшей, в чёрной сини,
от лампады, что затеплил Старый Симон.

К братьям инокам сошлись те и эти

(и ловитва – посейчас – в те же сети),
чьё сиротство не в пример Отчей ласке.

В вологодские снега – на салазках,

на санях, пешком – по льдам и сугробам…
Напрямки – и в колыбель, и ко гробу.

Кириллов—Ферапонтово—Москва, 10–15 февраля

3

М. Серебряковой

Тут бегает в снежке китайская дворняжка

и пахнет посильней заезжий мандарин,
тут император – чушь, и здешние дворяне
умеют без затей – что прятать, что дарить.

Сохранно и светло открыто миру в очи

(за три на десять дней и полутыщу лет),
чем тощая земля цветёт и мироточит,
питается вода и полно дышит лес.

Здесь жизнь сотворена рукою богомаза,

водимою другой, невидимой рукой,
и может быть – не нам, и может – не в укор,
меняющим лицо на лицевую маску.

15 февраля, Сретение

4

В глубокой траве незабудки растут,
Упругий укропчик ромашки,
Лилового клевера шишечки тут
И бело-зелёные кашки…

Ю. Кублановский

…И прочие цветы покоятся под спудом,

безмолвствуют вовне и верность берегут.
За этим – никакой не позабыт, не спутан,
распахивая твердь на прежнем берегу.

В земле изгоя нет – кормилица и матерь.

Лишь мы – между землёй и небом – в перекат,
по ветру. На краях: Отеческий гиматий
и Девы омофор – «Иные берега».

15 февраля

5. Больница